Ник Перумов - Александровскiе кадеты. Том 2 [litres]

Поезд шёл медленно. Проводник сообщил, что, дескать, «депутации к государю следуют, состав за составом, оттого и задержки!».

И тем не менее на перрон гатчинского вокзала они выбрались, ещё ни о чём не подозревая.

…Привокзальная же площадь оказалась забита народом. Люди втягивались в устья Ксенинской и Георгиевской улиц, разворачивали транспаранты и трёхцветные флаги – бело-сине-красные гражданские, а не соболино-золото-серебристые имперские. Полиции видно не было, но, казалось, всё пройдёт мирно. Петя услыхал, что, дескать, «народ царю петицию несёт». Кадеты – и седьмой роты, и других, случившиеся в том же поезде, – сбились вместе, и старший среди них, кадет-вице-фельдфебель первой роты, приказал построиться, двинувшись к корпусу походным порядком, но не напрямик, а сперва по Ольгинской улице вдоль железнодорожного пути, и потом через Приорат пробраться на Конюшенную, откуда уже и в корпус.

Так и поступили; какое-то время казалось, что всё пройдёт благополучно, поскольку толпы народа следовали в ином направлении, ко дворцу; кадеты же от него удалялись.

Им удалось пробраться в Приорат, перемахнув для этого ограду; тут Петя потупился, сообразив, что, наверное, для кадета лазать через забор в императорский парк не слишком-то хорошо, но Ирина Ивановна только рукой махнула.

– Парки для людей, а не люди для парков. Уверена, государь вас простит, да, собственно, он и за проступок это не сочтёт при таких-то обстоятельствах!..

Приободрившись, Петя поведал, что, благополучно миновав пустой заснеженный парк, их отряд оказался на границе Александровской слободы – рабочего района вдоль железной дороги.

– И вы туда полезли?

– Так точно! – вылез Бобровский, явно ревновавший Петю к свалившейся на него чести. – Кратчайшим путём, госпожа преподаватель!

– Можно Ирина Ивановна, – вздохнула госпожа Шульц. – И, как я понимаю, хорошо, что дело кончилось только полуоторванным рукавом, так, Лев?

– Они первые начали! – разом выпалили сразу несколько кадет.

– Не сомневаюсь. Их было много?

…Их было много, и в кадет полетели отнюдь не снежки, а булыжники, бутылки и прочее. Хорошо, что старший кадет не растерялся, не позволил мальчишкам рассыпаться, влезть в драку; собрав александровцев, он бегом повёл их на прорыв. Пострадала только шинель Льва Бобровского, на котором повисли двое.

– Но я им дал! Дал! – завопил Лев, не выдержав.

– Дал, дал, – согласился справедливый Петя. – В общем, на этом-то и всё, Ирина Ивановна…

– Как это всё! Как это всё! – возмутились остальные. – Ты чего, Нитка?!

– Ну хорошо, хорошо. Как мы сквозь слободу проскочили, так стрельба и началась.

Госпожа Шульц на миг зажмурилась, выдохнула и вновь открыла глаза.

– Как это произошло, Петя?

Но тут уже все новоприбывшие загомонили разом.

Выходило, что палить начали сразу и чуть ли не со всех сторон. Потоки людей двигались по проспекту Павла Первого, мимо Коннетабля, сворачивая затем направо, к дворцу. И там что-то случилось, неведомо что, но стрельба вспыхнула моментально и во множестве мест.

– Во множестве мест… – мертвенно повторила Ирина Ивановна.

И точно – винтовочная перестрелка слышалась теперь со всех сторон. Палили и в Александровской слободе, и к северу, возле Мариенбурга. Палили и совсем рядом, у вокзала, что так и не успели восстановить.

А потом выстрелы стали приближаться. И рёв толпы. Федя вдруг очень чётко представил, как по их Корпусной улице катится сплошной живой вал, весь ощетинившийся штыками, сверкающий злыми вспышками выстрелов…

Зачем они сюда? Что им тут делать?!

– Господа кадеты, – Ирина Ивановна поднялась, – прошу всех надеть тёплую одежду, как для похода. Спускаемся вниз.

Притихшая и замолкшая седьмая рота повиновалась.

– Петь, Петь, а что же там?..

– Стреляют они там, – выдохнул Ниткин, вновь влезая в шинель. – Не пойму, откуда оружия столько?.. Ой!..

Со звоном треснуло, покрывшись паутиной трещин, пробитое пулей оконное стекло. Петя застыл, остолбенев и глядя на округлую дырку посреди панели. Федя пихнул друга в спину, затолкав под кровать, и вовремя, потому что тотчас стекло оказалось пробито ещё одной пулей.

– Выходи! Выходи! – Дверь распахнулась, Ирина Ивановна на миг мелькнула в проёме.

Седьмая рота – все, кто добрался до корпуса, – столпилась вокруг госпожи Шульц.