Олег Андреев - TRP

— Точно нет, мистер Лэйтон, но думаю, что большинство других каналов вы контролируете. Об информации, которую распространяют каналы ваших врагов, тоже нетрудно догадаться. Первый относительно независимый, и его смотрит действительно много людей.

— А также, потому что они больше всего внимания уделяют проблемам других рас, чему не придают особого значения большинство остальных каналов. — Тут Лэйтон вспомнил про совершённое вчера по его указанию убийство. — Да, Андрей, а что там с Ламбертом, его уже ищут?

— Сегодня утром жена заявила в полицию о пропаже, пока ничего особенного.

— Значит, теперь TRP будет в порядке.

Он взял телефонную трубку, и набрал номер Белого дома. Дозвонившись, попросил соединить его с Мэтом Праером.

— Здравствуй, Мэт, как дела?

— Спасибо, отлично.

— Ничего нового, как обстановка?

— Вы же знаете, если бы было что-нибудь срочное, я сразу бы позвонил.

— Знаю. У меня к тебе появилось поручение.

— Я слушаю.

— Вчера была поправка в сорок первой статье… короче, сейчас нужно развивать программу TRP. К протам должно ехать больше исследователей, увеличь объём их работ, потрудись, чтобы у них было больше прав на чужой территории, больше безопасности. Акцентируй на том, что мы будем продолжать передачу ненужных земель.

— Хорошо… но… мы сейчас и так много отдаём. Сколько можно? Мне это боком выйдет.

— Столько, сколько нужно! — заорал он в трубку. Немного остыв, он пояснил. — думаю, это ненадолго — идут перемены. Да, что там с досрочными?

— Ничего нового. По-прежнему планируют, что если президент не примет мер, то в пятницу поднимать голосование по вопросу о проведении досрочных всенародных выборов президента.

Спор действительно обострялся, и принять правильное решение было сложно. Старый президент тянул время. Возможно, это было лучшее, что он мог сделать.

Конфликт в Анголе был только проявлением гораздо большего движения. Экономика рипстеров с каждым годом росла и их права относительно людей должны были измениться.

В межледниковый период (40000-46000 гг.) произошёл большой подъём экономики людей, вызванный глобальным потеплением. Люди наконец-то научились совершать межзвёздный полёты и очень скоро началось освоение планет соседних звёздных систем. Рипстерами уже тогда стали называли тех, кто постоянно жил не на Земле. Они создали своё государство, почти независимое от земных правительств, и когда межледниковый период подходил к концу, рипстеры имели свои собственные территории на Земле — это были почти шесть миллионов гектаров в северной Анголе. Рипстеры добивались расширения своих прав; они поставляли на Землю ядерное топливо в обмен на всю необходимую продукцию, но условия были слишком выгодными для землян. Ссора людей и рипстеров пришлась на начало наступления холодов, и тогда люди полностью прекратили ставшую убыточной поставку ресурсов в космос. Если бы не протоссы, государство рипстеров перестало бы существовать, но у них возникли какие-то отношения, и благодаря ним рипстеры продержались весь ледниковый период. Теперь они больше не были людьми.

Потеплело, экономика людей опять начала расти, и они с рипстерами, будто забыв старые обиды, возобновили торговлю на прежних условиях, которые со временем снова перестали устраивать вторую сторону. Могла начаться война. Война, которую история ещё не знала, и всё в ней будет зависеть от того, какую позицию займут протоссы. Без ресурсов Земли рипстеры не могут воевать долго, а люди не выдержат мощной атаки из космоса, и тем более не уничтожат врага, разбросанного почти на десятке планет. Многие до сих пор не осознают, что всё могут решить сами проты.

Теперь северная Ангола — место борьбы коренных жителей за независимость от NUR, и их поддерживают и снабжают оружием рипстеры.

Начало мая 75008 года.

Для большинства людей май — самый любимый месяц в году. А мне нравится осень, правда, на природе я люблю почти любую погоду. Впрочем, люблю и в старом городе, — думал Дэвид, шагая по ровной сыроватой земле, утрамбованной иногда проезжающими здесь машинами. Справа и слева, на старых садовых участках кое-где было видно дома. Где-то сзади осталась и его дача, но о ней он уже не думал — Дэвид шёл к реке. — И это место я тоже люблю. Нет здесь ничего особенного, просто старые дачи, с детства я здесь бегал. Но лучше всего тут осенью. Тогда появляется какая-то грусть… что-то и сейчас грустно стало. А ведь и вправду грустно. Опять думаю о своей жизни? Опять кажется, что впереди ничего нет. Вернее нет того, чего бы я хотел… Я и не знаю чего хочу, — Дэвид совсем загрустил. Улица закончилась, и он дошёл до обрыва, уходящего в реку, сел тут и начал думать, как по идее должен прожить жизнь. — Сначала учусь в школе, потом поступаю университет. У меня появляются какие-то интересы, увлечения, есть друзья, подруги, с несколькими я встречался. Я иногда куда-то ездил, правда, если не считать детского похода с семьёй к протоссам, то без приключений. Универские годы пропали, утонули в пьянках и ночных клубах, и ещё было много учёбы, правда, в основном бесполезной. А теперь у меня высшее образование, мне тридцать лет, и что дальше? Чтобы защитить диплом, придётся отработать полтора года практики, потом устроюсь на нормальную работу и женюсь на бабе из приличной семьи. Тогда я стану растить детей, и друзья поступят так же, и останется только работа и семья. Иногда мы будем с детьми выезжать на отдых, но это во время отпуска, а так — утром на работу, вечером — домой. Дома телевизор, беседа с женой, уроки с детьми, может что-то ещё, и спать. На выходные кое-как можно отдохнуть, чтобы потом опять начать рабочую неделю. И так будет до пенсии, до восьмидесяти пяти лет. И тогда буду вспоминать, как в молодости гулял по ночным клубам, как воспитывал детей, какие истории у нас были, например, как мы с женой спорили о покупке нового телевизора, или как нашего сына в школе заподозрили в том, что он курил, и как выяснилось, что это неправда, и что это просто из зависти наябедничал одноклассник… Да, Дэйв, так живут все, разве они никогда не думают об этом? Нет, я таким не буду никогда.