Александра Бракен - Темные отражения. Немеркнущий [litres с оптимизированной обложкой]

– Ты, блин, надо мной издеваешься ? – прорычала Вайда, когда они с Толстяком схватили запаниковавшего Нико, заставляя его шагать дальше. За ними маячило бледное, искаженное ужасом лицо Джуда.

– Я схожу за ним, – объявил Нико. – Я могу за ним сходить!

– Нет! – закричал Джуд. – Мы должны держаться вместе!

Толчок следующего взрыва швырнул нас всех на колени. Я приложилась головой о стену, перед глазами заплясали пятна. Я поднялась, и мы все ринулись вниз по ступенькам, через темный коридор, и очутились в отсеке для допросов. Часть стены справа от меня обрушилась.

– Держитесь прямо за мной, – бросил Коул, оглянувшись на нас. – Давайте, нам надо оказаться впереди.

Он смог пробиться сквозь толпу, но остальные застряли в узком проходе перед дверью в туннель. Представляю, что бы мы услышали, если бы все вшестером, вслед за ним, попробовали бы растолкать людей.

Наконец мы подошли достаточно близко, чтобы увидеть, в чем проблема. Дорогу преградили трубы, да еще с потолка туннеля свисали куски бетонной арматуры. Так что пробираться приходилось с большой осторожностью и по одному.

Кровь тяжело пульсировала в голове, от паники ноги тряслись, а мы все ждали, ждали и ждали своей очереди. Лиам встал на цыпочки, словно был готов в любой момент ринуться вперед.

Как только мы оказались у двери, я остановилась, пропуская остальных вперед, но Лиам мне не позволил. Он поднял меня, перенося через обломки, потом перелез сам, преграждая своим телом путь к отступлению.

Сзади ругалась Вайда и сопел Толстяк. От такого количества наполнивших его людей в туннеле стало жарко и влажно. От громыхнувшего наверху взрыва обрушилась еще одна его часть. Нам пришлось пойти еще медленнее, преодолевая очередную полосу препятствий.

Прежде чем новый звук обвала достиг моих ушей, я кожей почувствовала громовые вибрации. Это была серия из четырех низких ударов, каждый громче и разрушительнее следующего. Вайда что-то кричала нам, но я не услышала. Желудок, сердце, все во мне, казалось, рухнуло вниз, когда туннель ушел из-под ног. Время будто остановилось, чтобы я успела отвернуться от взрыва, прорвавшегося через дверь, из которой мы только что вышли.

Когда волна серой пыли, кусков бетона и стекла хлынула из дверного проема, мы бросились на землю. Туннель так сильно задрожал, что я испугалась, не рухнет ли потолок. Дети, агенты – все кричали, но я слышала голос Коула, перекрывающий остальные:

– Вперед, вперед, вперед.

Но я не могла. Могла только, цепляясь за стену, заставить себя подняться с колен. Вайда с Толстяком перекрикивались, проклиная темноту и то, что не видят даже друг друга.

– Это был наш Штаб, – прошептала я. – Он разрушен?

– Кажется, – ответил Лиам.

– Теперь назад пути нет! – кашляя, крикнул Толстяк. Дети передали новость по цепочке. Послышались крики потрясения и плач.

Агенты… дети… тела, которые нам пришлось оставить – их семьи никогда не узнают, что с ними случилось, кому не выпало шанса спастись, кто до сих пор цеплялся за жизнь, когда…

Рыдания застряли в горле, и я никак не могла проглотить этот ком. Я не плакала, но меня так трясло, что Лиам обнял меня сзади. Его сердце колотилось у меня за спиной, лицо уткнулось мне в шею.

Он был здесь, из плоти и крови, и мы оба остались живы. Живы, живы, живы . Мы выберемся. Но я все равно представляла себе обрушившийся потолок, падающее стекло, исчезающий из-под ног пол, покрывающую все темноту.

«Сосредоточься, – скомандовала я себе. – У тебя за спиной – дети. Ты все еще здесь. Не смей сдаваться. Лиам, Толстяк, Вайда и Джуд. Лиам, Толстяк, Вайда и Джуд».

– Дыши, просто дыши, – прерывающимся голосом проговорил Лиам.

Ровный ритм его поднимавшейся и опускавшейся груди за моей спиной успокоил меня, и я смогла разжать хватку и выпустить его. Он прижал губы к моему лбу, думаю, что от облегчения.

– Мы в порядке, – проговорила я. – Мы в порядке. Просто продолжай идти.

Мой разум зацепился за эти слова, и они вели меня вперед. Просто продолжай идти . Чем дольше мы шли, тем труднее становилось понять, с какими чувствами я сражаюсь сейчас: страхом, яростью или чувством вины. Они разрастались у меня в груди, причиняли страшную боль. Кто-то впереди нас то ли смеялся, то ли рыдал, в этом шуме было не разобрать.

Самый большой страх, заставлявший мое сердце биться где-то в горле, а колени – подгибаться, когда низкий бетонный потолок опускался на мои плечи, рождался из осознания того, что в любой миг нас может просто засыпать.