Олаф Стэплдон - Из смерти в жизнь

Дух человеческий помнит, как от подножия холма вечности он видел рождение, смерть и всю жизнь космоса. Он засвидетельствовал первое мгновение космического времени, когда творческая мысль верховного Другого проявилась в единственной световой точке, беременной всей энергией будущей вселенной. Но о самом замысле и о его источнике он ничего не знал, потому что даже в то вечное мгновение вершина представлялась небесной белизной, изрезанной шрамами расщелин и смутно проглядывавшей в высоких белых облаках. Зато он хорошо помнит, как из этого невообразимого замысла вылупились пространство и время, вся физическая энергия и духовная сила.

С того первого мгновения космос затягивало расширяющееся газовое облако, медленно распадающееся на отдельные облачка. Те, в свою очередь, раскручивались и уплощались, выбрасывали спиральные рукава, крошились на звезды. А там и тут летучие вихри первородной силы сталкивались со звездами и вырывали из них материю для будущих планет. И там и тут среди новых миров зарождалась жизнь; там и тут — дух.

Одна за другой созревали галактики. Все новые разумные миры связывались друг с другом через космическую пустыню; вернее, они погружались в глубины собственной психической природы, пока не отыскивали в глубине тайное единство духа. И в своем разнообразии, и в основополагающем духовном тождестве космическое сообщество обогащалось опытом и объединялось целью. В этом единстве и богатстве пробуждался дух вселенной множества галактик, нашего космоса. Ведь дух этого космоса был просто единством опыта и воли, превосходящим все богатство его разнообразия, и он властно требовал объединения вопреки всем конфликтам. Снова и снова завязывались жестокие распри, оружием в которых служили не физические, а психические силы. Противники, разделенные непреодолимыми далями пространства, могли, тем не менее, уничтожить чужой разум в прямом столкновении мысли и воли, могли разбить трудно завоеванную общность, незаметно вливая психическую отраву в умы вражеского мира. Причиной этих космических схваток неизменно оказывалось разногласие в вопросе, как космическому сообществу лучше исполнить свое предназначение, а предназначением этим было — служить сосудом духа. Эти войны были войнами религиозными. Потерями в них оказывались безнадежно отравленные миры, бренные останки духа.

Низшему духу человеческому, когда он вспоминает это возвышенное видение, представляется, что вопреки конфликтам, снова и снова терзавшим космическое сообщество, вопреки неудачам, погубившим многие благородные миры, космическое сообщество эон за эоном набирало силу и согласие. Его миры становились все внимательнее к общей цели. И эта общая цель, как она виделась низшему духу человеческому, требовала, чтобы каждая индивидуальная жизнь во всем этом разнообразии миров стала темой богатого и истинного опыта, духовного творения; чтобы каждый индивидуум был внутренне связан с другими, непохожими на него, восприимчивой любовью и далеко протянувшимися нитями товарищества, и чтобы космический дух безраздельно властвовал во всех умах и мирах, воплощаясь в познании и любви.

Но жизнь космоса не могла длиться вечно. Так же, как всякий разумный мир, каждый мужчина, каждая женщина, каждая мушка и мотылек должны умереть в свой срок, так должен умереть и великий дух космоса.

Мириады существ уже предвидели смерть своей вселенной. Физическая энергия космоса непрерывно рассеивалась. Звезда за звездой гасли, словно искры на ветру. Все новые миры вынуждены были поддерживать свое тепло и жизнь распадом атомов своей планеты. Все новые расы должны были прибегнуть к евгенике, чтобы приспособить свои тела к жизни не на планетах, а на остывающих поверхностях бывших солнц. Несчетные эры космос превращался в темную пустыню, освещенную изредка проблесками искусственного света — там разумные расы боролись за жизнь, за то, чтобы до конца сохранить свет космического духа. И в самом деле, гибнущее космическое сообщество теперь посвятило себя одной несокрушимой цели. Пока его расы смогут поддержать свет космического духа, они будут жить, чтобы передать этому духу все богатство опыта. Когда же, наконец, перед ними предстанет неизбежное вырождение, расы эти одна за другой уничтожат себя. Воля обитателей космоса требовала, чтобы космический дух умер дюйм за дюймом, в полном просветлении. С тех пор, как первый разум в первом из миров стал сосудом космического духа, этот дух со страхом и восхищением стремился к темному Другому, своему предполагаемому создателю. Но пока космический дух не достигнет полного роста в красоте, мудрости и умении любить, он (или она, ведь сложные духи неизбежно должны быть гермафродитами) не созреет для познания Другого.