Райан Гродин - Инвиктус

На десерт подали шоколадный джелато с шоколадными чипсами, любимое лакомство Фара. Тетя Изольда принесла его целое корытце, но едва сделала два шага, как ее дочь воскликнула «Подождите! Бенгальские огни!» и умчалась в кухню. Вернулась она уже подобием кометы, оставляя за собой хвост из рассыпавшихся искр. Дядя Берг затянул «С днем рожденья», остальные подхватили.

В конце его мать улыбнулась:

— Загадай желание. И исполни его.

Хорошо бы. Всю жизнь Фар прожил с чувством, что загадывает желание на размер больше. Он пробежал взглядом по гостям — тетя Изольда раскладывала джелато по блюдечкам, а дядя Берг и тетя Э. передавали угощение дальше. Берг держал за руку мать Фара, Имоджен тестировала кубик Рубика Грэма.

Вот его жизнь.

Чем ее наполнить?

Увы, он не знал.

Потом началось вручение подарков. Дядя Берг, тетя Изольда, Берг и его мать купили вскладчину ховербайк — больше никаких поездок в Академию на общественном транспорте! Имоджен добавила пару очков от ветра. Грэм подарил кредиты. Подарок Тети Э. был фамильной реликвией, судя по маминой реакции. Едва он открыл его, как она потянулась за твидовым пиджаком.

— Это принадлежало твоему прапрапрадеду. Он был профессором истории в Оксфорде в те времена, когда историкам приходилось полагаться на книги. Сколько же я его не видела? Вечность.

По крайней мере годы. Точнее, семнадцать плюс один.

Мама помолчала, предаваясь воспоминаниям, и протянула последний подарок. Торопливо завернутое что-то, маленькое, даже не перевязанное, легко поместившееся на ладони.

— Это от кого?

— Открой. — Еще один пример странного поведения. Насколько помнил Фар, вот так она уклонялась от ответа, лишь когда он пытался расспросить об отце.

Фар торопливо разорвал бумагу. Серебряные петельки, голубой бархат… Обычно так выглядят футляры для ювелирных украшений. Может быть, запонки? Или кольцо? Или новый роговичный имплант?

В коробочке был чип. Но такой, какого он еще не видел. Прозрачный, почти невидимый, какой-то футуристический.

— Что за…

Вспыхнул свет, и все за столом ахнули.

Грэм придвинулся поближе, чтобы получше рассмотреть штуковину.

— Это же голографическая платформа? Но откуда?

Ответа на второй вопрос Фар не знал. Что же касается первого, то перед ним определенно была голограмма с чем-то вроде меню. Восемь коробочек постепенно меняющегося цвета, обозначенные римскими цифрами от 0 до vii. Над ними висела коробочка с совершенно другим ярлыком: TU FUI, EGO ERIS.

Тем, что ты есть, я был. Тем, кто я есть, ты будешь.

— Странно. — Имоджен подалась вперед. — Фраза с могильного камня. Римляне обычно использовали ее, чтобы предупредить живых о смерти.

Смерть. Но Фар так не думал. Здесь ссылка была на другое. Он не располагал доказательствами и мог полагаться лишь на чутье, то самое ощущение, которое испытывал каждый раз, когда пролетал над Колизеем. Только сейчас оно звучало громче. Как будто дрожь превратилась в рев.

— Тu fui, ego eris, — повторил он фразу и как будто услышал ее эхо.

Коробочка открылась. Из нее вывалились судовые журналы корабля под названием «Инвиктус». В документах Фар прочел имена, знакомые — как Имоджен и Грэм — и как будто знакомые, звучавшие так, словно когда-то он неоднократно их произносил: Прия и Элиот. Прия… Элиот… Прия… Прия… Прия… Четыре месяца назад он был капитаном машины времени, доказательством чему служили более тридцати записей инфопотоков с самыми разными — выбирай по вкусу — временными отметками.

Фар откашлялся. Похоже, вариант оставался только один.

— Начать сначала.

5 мая 2371 г. н. э.

Нулевой уровень Зоны 2 финансового дистрикта оказался опасным для прогулок местом. Тротуары кишели брокерами, нервными и дергаными, определенно сидящими на стимулянтах и не сводящими глаз с биржевых показателей на интерфейсах. Осторожно, не наступи кому-нибудь на ногу! Или на чашку с кофе! Элиот вела Фара, и рефлексы оказались здесь весьма кстати. Кадету помогала подготовка. Успешный рекордер — всегда хамелеон, машинально подбирающий шаг так, чтобы двигаться в одном темпе с окружающими. Потерять его было легко: притягивающие взгляд кудряшки исчезли, серая форма растворялась в серой пешеходной массе.

А вот Элиот — в мотоциклетной куртке из флэш-кожи и в блондинистом парике — выделялась, как заплата на фоне корпоративного монохрома. Брови выглядели немного слишком большими, хотя рисуя их сегодня, она чувствовала себя свободнее. Цвет? Темнейший Предрассветный. Месседж? Не забудь меня. Ради Фара она написала фразу слева направо.