Елизавета Сагирова - Оазис

Мысль о том, что придётся ждать темноты, когда вода — вот она, рядом, повергла меня в отчаяние, но отступать я не собиралась. В любом случае найти воду здесь было куда вероятнее, чем в лесу.

Мягко вывернувшись от пытающейся удержать меня Яринки, я, пригнувшись, потрусила к забору.

Одной отсутствующей в нём доски вполне хватило, чтобы протиснуться на территорию садов. Оказавшись по ту сторону, я торопливо присела. Прислушалась. Собака больше не лаяла, но до меня доносились детские голоса и стук молотка по дереву. Люди здесь, несомненно, были, оставалось лишь выяснить насколько близко. Хорошо хоть дом, рядом с которым я оказалась, выглядел нежилым: не копаные грядки, заросшие травой дорожки между ними, тусклые, давно немытые окна.

Не выпрямляясь, почти на четвереньках, я пробралась до одной из теплиц, заглянула внутрь сквозь пожелтевшую от старости плёнку, и ещё больше успокоилась, увидев потрескавшуюся землю с торчащими из неё засохшими прошлогодними стеблями огурцов. Да, в этом году хозяева здесь или не бывали, или по какой-то причине не торопились с огородом.

Обогнув теплицу, я выглянула с другой стороны и замерла. Бочка. Жестяная бочка, почти как та, что была у нас в Маслятах, только не крашенная, стояла у угла дома под водостоком.

Забыв про осторожность, я метнулась вперёд, поскуливая от нетерпения, ухватилась пальцами за край бочки, доходивший мне до груди, перегнулась через него… и почти окунулась лицом в воду. В прекрасную, душистую, отражающую небо и солнце воду!

К своему стыду я совсем забыла про Яринку, не стоило начинать пировать без неё. В оправдание могу лишь сказать, что заняло это не больше минуты. Обняв бочку как некогда потерянного, но вновь обретённого друга, я пила огромными глотками, давясь и захлёбываясь, отчаянно фыркая от попадающей в нос воды, но и не думая отстраниться. А когда, наконец, отвалилась в сторону, живот мой, казалось, не уступал объёмами самой бочке.

Только сейчас я додумалась вновь пригнуться, и медленно поползла обратно, чувствуя удивительную наполненность и гармонию с миром. И как мало, оказывается, нужно для счастья…

Увидев меня, со съехавшими в кучу осоловевшими глазами и глупой улыбкой на губах, Яринка сразу всё поняла.

— Вода?! Где?

Я махнула рукой себе за спину, и подруга тут же кинулась туда, забыв про свой страх перед собаками.

Когда мы обе, напившиеся до одурения, ополоснувшие лица и руки, вернулись за забор, в лес, и растянулись там на траве, я сказала:

— Думала, помру. Никогда в жизни так не хотелось пить.

— Я тоже, — тяжко отдуваясь, ответила Яринка, — Теперь понимаю папашку, когда он говорил, что у него сушняк и что он сейчас сдохнет.

— Сушняк? — не поняла я.

— Ну, похмелье. Когда люди пьют, им утром плохо делается.

Это я знала. У нас в Маслятах баба Тася делала брагу, которую взрослые пили по праздникам. Но случалось это редко, и на следующее утро никто не подыхал, хоть и любили подшучивать друг над другом на эту тему.

— Подожди, — внезапно вспомнила я, — А разве в городе можно так пить? Разве продают?

Яринка фыркнула:

— Знать надо, где продают. Батя знал. Если бы и я знала как оно всё дальше будет, то заложила бы его на фиг.

Мы замолчали. Солнце уже клонилось к западу, но грело ощутимо, в лесу не шевелился ни одни листок. Похоже, лето в этом году пришло раньше.

Незаметно для себя я задремала, убаюканная теплом и тишиной. Яринка видимо тоже, потому что прозвучавший внезапно грохот застал врасплох нас обеих. Резко сев, я затрясла головой, начала оглядываться, не понимая куда пропал солнечный свет и почему деревья вокруг гнутся и стонут.

— Гроза! — первой сообразила Яринка, — Сейчас ливанёт!

Я запоздало посетовала на себя за несообразительность. Следовало ожидать, ведь парило целый день, и ветра не было. Вот ведь закон подлости! Первая майская гроза и, разумеется, именно тогда, когда мы остались без крыши над головой.

— Дайка! — Яринка вскочила на ноги и бестолково заметалась между деревьями, — Надо куда-то спрятаться! Если мы промокнем — ночью дуба дадим!

Так точно, дадим. В сыром после ливня лесу одежда будет сохнуть целую вечность.

— Теплицы! Давай в теплицу!

Подхватив с земли пальто и сумки, и чуть приободрившись, мы снова побежали к забору. Но, как выяснилось, приободряться было рано. Когда мы забрались под прикрытие натянутой на металлический каркас тепличной плёнки, я поняла, что убежище это никудышное. Конечно от дождя оно укрыло бы нас отлично, но не от взгляда того, кому бы вдруг вздумалось посмотреть в нашу сторону.