Питер Страуб - Фантастический Нью-Йорк - Истории из города, который никогда не спит [сборник, litres]

Дрожа от волнения, Фил принялся рисовать. Я не решался взять фотоаппарат, чтобы ненароком не спугнуть кентавров. Они, включая ребенка, двигались к нам с меланхоличной грацией, подходящего определения которой я не мог тогда подобрать. Они напоминали мне монаршее семейство в изгнании: не забывая о своих корнях, они знали, что уже никогда не вернутся на родину. У самца – то есть мужчины – была короткая, густая черная борода, смуглое скуластое лицо и глаза странного медового цвета. А вот женщина…

Напоминаю, что все трое кентавров были по пояс голыми, а нам с Филом было по тринадцать лет. Что касается меня, то я с раннего детства видел в дядиной студии обнаженных натурщиц, но эта женщина, эта кентаврида (я отыскал нужное слово в книге, когда вечером вернулся домой) была прекраснее всех известных мне женщин. Дело было не только в голой округлой груди, но и в изящной шее, ровных, выразительных плечах, утонченных ключицах. Фил даже бросил рисовать, что само по себе говорит о многом.

У мальчика-кентавра были веснушки. Некрупные, они золотистой пылью усыпали его лицо. Его волосы были такого же золотистого цвета с рыжеватым отливом, как у матери. На вид ему было лет десять-одиннадцать.

Мужчина обратился к нам:

– Незнакомцы, будьте добры, скажите – кого-нибудь из вас случайно не зовут Магистраль Джерси?

Голос у него был низкий, спокойный, без малейших «лошадиных» призвуков, ни капли не похожий на ржание или фыркание. Разве что легкое горловое клокотание присутствовало, но если не прислушиваться, то его и не заметишь. Пока мы с Филом стояли, разинув рты, женщина добавила:

– Мы никогда самостоятельно не путешествовали так далеко на юг и, кажется, заблудились.

Ее голос тоже был низким, но певучим, слегка сбивчивым. Он зачаровал нас не меньше ее невинной наготы. Я смог лишь выдавить:

– На юг? Вам нужно на юг? А на юг – это на юг штата или совсем на юг?

– Вроде Флориды или Мексики? – предположил Фил.

Кентавр навострил уши.

– Верно, в Мексику. Все время забываю название. Мы и вся наша родня каждый год путешествуем туда следом за перелетными птицами. В Мексику.

– В этом году нам пришлось задержаться, – нараспев объяснила его жена. – Наш сын заболел, и сперва мы пошли на восток, к целителю. Когда сын выздоровел, все остальные уже отправились в путь.

– А еще отец перепутал дорогу, – вставил мальчик, судя по голосу, скорее обрадованный, нежели расстроенный этим. – Мы пережили невероятное приключение!

Мать одним взглядом заставила его умолкнуть. Волевое лицо мужчины-кентавра тронул стыдливый румянец, но он кивнул.

– И не одно. Я привык путешествовать в компании, и плохо знаю эти земли. Боюсь, мы окончательно заблудились. Я помню лишь одно имя, которое мне кто-то подсказал – Магистраль Джерси. Верно, этот человек может подсказать нам путь в Мексику?

Мы с Филом переглянулись. Фил ответил:

– Магистраль Джерси – не человек, а дорога. Скоростное шоссе. Оно ведет на юг, но не в Мексику. Мексика совсем в другой стороне, извините.

– Так и знал, – пробубнил себе под нос мальчик, но без ехидства; по нему было заметно, что он уже устал от приключений.

Его отец был обескуражен. Он сокрушенно покачал головой, а его яркая гнедая шкура потускнела до самых копыт. А вот женщину новости, похоже, не напугали. Она лишь приблизилась к мужу и нежно прижалась к нему светло-серым боком, чтобы утешить и подбодрить.

– Вы забрели слишком далеко на восток, – сказал я. – Придется срезать через Техас.

Кентавры непонимающе смотрели на меня.

– Техас, – повторил я. – Сначала вам нужно в Пенсильванию, потом в Теннесси, а может, а в Джорджию… – тут я остановился, заметив, что кентавры с каждым новым названием все больше поникают духом. – Вам понадобится карта. Завтра принесу.

Но кентавров это не воодушевило.

– Мы не умеем читать, – признался мужчина.

– Разучились, – с жалостью сказала женщина. – Давным-давно нас с детства учили греческому, а потом, по необходимости, и латинскому. Но древнего мира больше нет, и знания, которым нет применения, канули в Лету… Теперь лишь несколько старейшин способны прочесть карты на вашем языке; остальные из нас ориентируются по памяти и звездам, как птицы.

Ее глаза не были похожи на медовые глаза мужа: они были как темная вода, в глубине которой поблескивало темно-зеленое любопытство. С того дня Фил много раз пытался их рисовать, но так и не смог найти нужный цвет.

– Я могу нарисовать вам, – тихо сказал он.