Питер Страуб - Фантастический Нью-Йорк - Истории из города, который никогда не спит [сборник, litres]

Он не любил алкоголь.

Но для заклинания этого хватит.

Чувствуя себя немного опьяненным, Мэттью передал Марион фляжку и свои очки. Без них он чувствовал себя неуютно. В носу щипало – теперь не только он запаха кокатриса. Вытерев рот рукой, он сделал четыре шага сквозь открытый луч пентаграммы.

Он развернулся лицом к Марион. Повесив клобук на руку, он надел на себя наручники. Накрепко – нельзя было допустить, чтобы его тело освободилось и сбежало, пока самого Мэттью в нем не будет.

Заменить тело было невозможно.

Сделав глубокий вдох, он закрыл глаза и скованными руками натянул на лицо шелковый клобук.

В клобуке все звуки были приглушены. От рома глаза Мэттью слезились, но по крайней мере он больше не чувствовал зловония кокатриса. Он услышал шорох мела – Марион закрыла пентаграмму. Раздался звук отвинчиваемой пробки и плеск – она вылила остатки рома на пентаграмму. Мэттью подергал наручники, а когда Марион начала произносить заклинание, оцепенел.

Магу казалось, что он выпил слишком много. У него подкосились ноги, но он удержался. Кости сводило. Мэттью продолжил дергать наручники. Привычное возбуждение от пронизывающей все тело магии во тьме усиливалось. Мэттью вновь пошатнулся – а может, качнулся окружающий мир – и едва не задохнулся от наполняющего жилы жа́ра.

У магии и страсти было много общего. Во многом поэтому воздержание помогало ему.

Следующий вздох вышел чище. К лицу больше не липла ткань, воздух стал свежее, аромат рома уже не был столь удушающим. Судя по звуку, Марион переместилась. Тяжесть перетекла от ног к запястьям, и Мэттью плашмя растянулся на неровном асфальте.

Опершись на руки, он попытался подняться. Заклинание оборвалось; кто-то крепко, но аккуратно обхватил его за грудь.

– Мэттью?

Он повернул голову в поисках источника звука. Эхо мешало. Державшие его руки отстранились.

– Мэттью, махни один раз, если слышишь меня.

Неуклюже вытянув руки, Мэттью взмахнул ими. Через мгновение множество, как ему показалось, рук стянули с него клобук. Он заморгал от ударившего в глаза света, и в конце концов понял, что находится лицом к лицу с Марион. Ее лицо было просто огромным. Отскочив назад, он едва не уселся на шпору. К счастью, острый край прошел между перьями, не вонзившись в крыло. Мэттью остановился, вернул себе равновесие и полусогнул крылья.

И кукарекнул.

Захлопав крыльями, он к собственному удивлению оторвался от земли. Подлетев к Марион, он неуклюже приземлился ей на плечо, едва не выбив крылом глаз. По крайней мере ему хватило ума и ловкости не ткнуть ей шпорами в горло. Стараясь не впиться когтями в кожу, Мэттью развернулся в непривычном теле и уселся поудобнее.

Лишь сейчас он понял, что его теплое плечо, которым он прижался к теплой щеке Марион, было покрыто перьями. Чувствовать лапами удары ее сердца, как шаги крадущегося зверя, было странно. Цвета, которые Мэттью сейчас видел, были яркими и насыщенными – у него даже не нашлось для них названия. Еще более удивительным было то, как у него получалось балансировать на ее плече во время движения. Легче, чем сидеть на суку дерева.

– Ничего себе, – произнес Мэттью, и услышал протяжное кудахтанье.

Марион вздрогнула и положила руку ему на крыло.

– Мэттью, успокойся. Пожалей мои уши!

Он стыдливо нахохлился и прокудахтал «извини», надеясь, что она поймет.

Тело Мэттью стояло посреди залитого ромом мелового круга. Временно переселившийся в него петух вел себя спокойно, сдерживаемый клобуком и наручниками. Мэттью покрутил головой в поисках лучшего обзора, но у него ничего не вышло. В теле петуха он обладал периферийным зрением, и лишь покрутив головой вправо-влево мог приблизительно понять, насколько он далеко от своего настоящего тела. О бинокулярном зрении можно было забыть. Но к своему удивлению он обнаружил, что может видеть едва ли не до затылка.

Это было непривычно и требовало тренировки. Враг мог появиться в любую минуту, поэтому Мэттью требовалось как можно скорее решить, как вести себя в маленьком теле и как пользоваться его инстинктами.

Марион отступила, укрываясь в нише недалеко от калитки. Мэттью прижался к ней и почувствовал, что ее сердцебиение участилось. Он закудахтал ей в ухо.

– Тсс.

Было бы хорошо, если бы кокатрис появился как можно скорее. Если чары развеются, он может оказаться в весьма неловкой ситуации. Но все компоненты были представлены – алкоголь, талант, невинность – и, образно говоря, поднесены твари на ее собственном дворе. Где бы сейчас не гнездился кокатрис, он обязан был прийти посмотреть.