Феликс Кривин: Изобретатель вечности: Повести, рассказы, очерки

— Такая маленькая, серенькая…

— Мы вам десяток наберем, — отвечали ей те, для кого все кошки серы. Кошкой больше, кошкой меньше — что от этого изменится на Земле?

Для аборигенов ничто не изменится, у них свои прочно насиженные места. Плацкартные, купейные, мягкие места. Даже в троллейбусе абориген устраивается так, словно собирается провести в нем остаток жизни. И где бы он ни находился, в какой бы должности ни служил, для него главное — не потерять это место. Плацкартное, купейное, мягкое. Потому что на всех необъятных просторах земли для него важно лишь это насиженное, належенное место. Он не считает себя на этом месте пришельцем, он уверен, что он этого места абориген.

Я хотел бы навсегда остаться пришельцем…

Но время проходит, и пришельцы становятся аборигенами. Они перестают мотаться по всем пространствам и временам, усваивают закон сохранения энергии, они узнают, что означает слово «нельзя», привыкают к нему и уважают больше, чем слово «можно». Они любят вспоминать о том, как были пришельцами, но к той поре относятся снисходительно, с добродушной усмешкой:

— По ночам мы искали в траве падающие звезды. Представляете: звезды — в траве!

Но не все пришельцы становятся аборигенами, некоторые из них остаются пришельцами — навсегда. Смешные, нескладные, хотя внешне мало отличающиеся от аборигенов, они живут пришельцами на земле, как живут все земные пришельцы. И они шагают по этой земле, подставляя ветру свои поредевшие волосы, и не могут найти себе постоянного места, и всюду им достается за то, что они нарушают законы аборигенов, — у пришельцев нет своих законов, и им приходится жить по законам аборигенов, и они нарушают их, не умея понять, потому что до конца жизни остаются пришельцами…

Все говорят о пришельцах, все ждут пришельцев, а они давным-давно живут на земле. В каждом доме, в каждой семье есть хотя бы один пришелец…

В неотредактированном тексте: «несчастливую». (Прим. редактора.)

Неверное утверждение, оставленное лишь благодаря его формальной афористичности. (Прим. редактора.)

Это он так считает. Каждый так считает. (Прим. редактора)

Последние две фразы вписаны в процессе редактирования, чтобы ярче выразить мысль, которая у автора отсутствовала. (Прим. редактора.)

В первоначальном, неотредактированном тексте это было сказано, конечно, длиннее. (Прим. редактора.)

Далее в первоначальном тексте шло рассуждение о том, что в в самом слове «умолчание» на первом месте «ум», что якобы подчеркивает его разумность. Случайное совпадение двух букв, конечно, не дает основания для столь далеко идущих выводов. (Прим. редактора.)

В тексте нет ответа. (Прим. редактора.)

Этот рассказ наглядно показывает, чего можно добиться простым сокращением — не только целых фраз, но даже отдельных слов. (Прим. редактора.)

Зачем так далеко уходить из семьи? Правда, бывают такие семьи… (Прим. редактора.)

Сомнительное утверждение, оправданное лишь тем, что оно принадлежит внеземной цивилизации. (Прим. редактора.)

А вот это справедливо и для земной цивилизации. (Прим. редактора.)

Конечно, не только к верблюдам. (Прим. редактора.)

Автор просит типографию не сделать ошибки в этом слове, чтоб не получилось, будто речь идет о поездке в Италию, которая с Итарией не имеет ничего общего.

Так переводится на русский язык нерусское имя дедушки: Хаос — ничто, пустое место.

Явная тавтология: не мыслящая личность — не личность.