Николай Беляев - Что оставит ветер

– Тогда на тебя вообще действовать не должно, – невесело усмехнулся Олег, когда Соня надела очки.

– Может, действует на определённом расстоянии, – пожала плечами девушка. – Ты не умничай, я просто пытаюсь объяснение найти… ВОт почему мы собрались в доме все одновременно, а? Как ты думаешь?

А вот это был хороший воспрос – Олегу он тоже не давал покоя. Сложно представить, чтобы семь разных людей, воспринимающих дом совершенно по-разному и начавшие видеть его в разное время, плюс-минус неделя, решили войти в него в один и тот же день и час? А вот если они сделали всё это под чьим-то воздействием… тогда это куда логичнее.

Парень попытался вспомнить свои мысли насчет дома – и не смог. Как пытался выяснить, видят ли его другие – помнил, как спрашивал в интернете – тоже… а вот когда и как появилось желание в него войти? Не вспоминается. Чёрная дыра…

– Я почти месяц ходила вокруг дома, – подхватила его мысль Софья. – Почему решила зайти именно в тот день – не помню. Просто поняла, что если не зайду, то свихнусь – и всё…

– Задать бы тот же вопрос Юре и Вольдемару, – задумчиво сказал Олег. – И Семёну, если, конечно, это не его проделки… А кто такой Стас? Откуда он взялся, куда исчез?

– Пойдём в Дом, – вдруг сказала Соня. – Эту загадку надо решать. Нельзя от неё бегать…

Зуда не было – значит, дом пустует. Мягко закрылась за спиной входная дверь.

– Давай наверх, – почему-то шёпотом сказал Олег. – Попробуем осмотреть комнаты – вдруг получится.

Мимоходом они заглянули на кухню… и наверх уже не пошли.

Юра сидел за круглым кухонным столом, откинувшись на стуле и повернувшись ко входу. Прядь волос упала на лоб, глаза смотрели в одну точку – но в остальном он выглядел так, словно хочет что-то сказать. На щеках глупо топорщилась щетина, на столе перед ним стояла жестяная банка «Ладожского».

Вот и ещё один. Кто следующий? Вольдемар или мы?

Он осторожно подошёл поближе, наклонился, понюхал банку – вроде пиво. Пересилив себя, тронул лежащую на столе ладонь Юры – ледяная.

– Думаешь, отравили? – тоже шёпотом спросила Соня, стоя по другую сторону стола.

– Не знаю… Что ж за яд такой?

Юра, Юра… Хороший в целом парень с тяжёлой судьбой. Всего шаг до нормальной жизни – эх, если бы ему удалось устроиться в мире Гоши… Что ж за скотство происходит? И, главное, ради чего?

– А вот и наши голубки, – раздалось насмешливое от двери. – Знал, что придёте.

Олег вскинулся, обернулся… и, встретившись взглядом с Вольдемаром, почувствовал, как онемело всё тело, словно наливаясь свинцом. Могли двигаться лишь глаза, мышцы шеи будто окаменели – он видел, как замерла Соня, сунувшая руку в свою нелепую сумочку.

Вольдемар был всё в тех же джинсах и бадлонке, но вот глаза… добродушный увалень превратился в опаснейшего хищника.

Как он это сделал? Гипноз или… или те самые давно забытые умения древних волхвов?

Фотограф постоял в дверях, словно оценивая результат. Почесал затылок:

– Удобная всё же приманка – этот дом… Почти век действует, кого любопытство манит, кого комфорт… Кто хочет другой жизни, кто хочет сбежать от мира. Интересно, откуда ж берётесь вы, уникальные вы наши? А впрочем… – он взял кружку, неторопливо налил воды из-под крана, – впрочем, не будь вас, кто бы раз в десять лет питал Проход… и меня?

Олег судорожно вращал глазами, не в силах сделать что-то ещё. Всё стремительно вставало на свои места, но… что теперь толку?

Явно Проход контролируется этим уродом. С каких пор? «Почти век» – значит, скорее всего, в 1928-м, когда в этих местах началось массовое строительство. Кто он вообще такой? Все эти фразы из советских фильмов, упоминание о пятилетках – скорее всего, он старше, реально старше, чем выглядит. Рабочий со строительства, открывший в себе силы создать или подчинить Проход, узел меж мирами? Крестьянин из местной деревни, получивший от какой-нибудь бабки умение из тех, старых, ныне забытых? Городской интеллигент, попавший в эти края в те далёкие времена?

Вольдемар подошёл к Олегу вплотную, отпил из кружки:

– Вот по глазам вижу работу мысли… Ты алкаш и неудачник, но не дурак. Зато слабак – у тебя нет ни увлечения, ни цели в жизни, ты плывёшь, как говно по течению. Ты, вон она, – он, даже не оборачиваясь, ткнул кружкой в сторону Софьи, – этот вот неудачник, – из кружки плеснуло на Юру. – Было всего двое и правда сильных – Снежана и Семён. В мире Снежаночки не было то, что вы называете «перестройкой», в мире Сёмочки не было даже застоя – потому из них народились вполне годные волки. Одну ты видел, надо было всего лишь выпустить её вместе с телохранителем в юрочкин постапокалипсис – и кранты. Сёма там же, гниёт в сгоревшем доме, и на него всем похрен. У жирдяя есть талант, но зато нет мозгов, в их благополучном мирке люди не умеют выживать… А ты поверил, что проходами владеете вы? Нет, родной, – он отвернулся, выплеснул в раковину остатки воды, поставил кружку, – вы всего лишь туже затягиваете узелок своей беготнёй туда-сюда. Снежана и Сёма не собирались этого делать – поэтому ушли в расход первыми. А самые глупые даже начинают таскать в чужие миры других людей – но ведь в одном мире не могут одновременно существовать два одинаковых человека, это вы правильно догадались. Но это хорошо. Это правильно – ведь их энергия идёт… – он бросил взгляд на Софью и добродушно улыбнулся… – …мне. А с ней создать этот вот домик или одноразового холуя по имени Стас – раз плюнуть.