Альфред Бестер - Тигр! Тигр! [сборник litres]

Когда он пришел в себя, то понял, что лежит на пласти-койке в каюте звездолета. Высокочастотный свист подсказал ему, что они летят на гиперскорости. Он открыл глаза. Возле пласти-койки стояли Балорсен, робот Балорсена, Верховный судья Файлд и его дочь Джудит. Джудит плакала. Робот был в маленьких пласти-наручниках и только моргал, когда генерал Балорсен время от времени стегал его нуклеарным пласти-кнутом.

– Parbley! Черт побери! – проскрежетал робот. – Все верно, я оклеветал Джеффри Халсиона. Ui! Flux de bounsh! Я был космопиратом и занимался космоналетами на космогрузы. Ui! Черт побери! Космобармен в Салуне Космонавтов был моим сообщником. Когда Джексон разбил космокэб, я нашел космогараж и звуковым лучом убил О’Лири. Oux arms… Ой!..

– Вы слышали его исповедь, Халсион, – проскрежетал генерал Балорсен. Он был высокий, тощий, суровый. – Ради бога! Ales est celar artem… Вы невиновны.

– Я незаконно осудил тебя, старый неудачник, – проскрежетал судья Файлд. Он был высокий, тощий, суровый. – Можешь ли ты простить это проклятое богом орудие? Мы приносим извинения.

– Мы были несправедливы к тебе, Джефф, – прошептала Джудит. – Можешь ли ты простить нас? Скажи, что прощаешь нас…

– Вы сожалеете о том, как поступили со мной, – проскрежетал Халсион, – но только потому, что принимаете в расчет таинственную наследственную мутацию в моем роду, которая делает меня иным. Я единственный владею тайной, которая может спасти Галактику от Грешей.

– Нет, нет, нет, старик, – принялся оправдываться генерал Балорсен. – Черт побери! Не держи камень за пазухой. Спаси нас от Грешей.

– Спаси нас, faut de miux, спаси нас, Джефф, – воскликнул судья Файлд.

– О, пожалуйста, Джефф, пожалуйста, – прошептала Джудит. – Греши повсюду и подступают все ближе. Мы везем тебя в Союз Наций. Ты должен сообщить Совету, как помешать Грешам пребывать в двух местах одновременно.

Звездолет вышел из гиперскорости и приземлился на Правительственном Острове, где его встретила делегация всемирных сановников и повела Халсиона в зал Генеральной Ассамблеи Союза Наций. Они ехали странно круговыми улицами со странно круглыми домами, которые были перестроены, когда обнаружилось, что Греши всегда возникают в углах. На всей Земле не было оставлено ни единого угла.

Генеральная Ассамблея была в сборе, когда вошел Халсион. Сотни высоких, тощих, суровых дипломатов аплодировали, пока он шел к подиуму, все еще одетый в пласти-комбинезон каторжника. Халсион обиженно огляделся.

– Да, – проскрежетал он, – вы все аплодируете. Сейчас вы все почитаете меня. Но где вы были, когда меня ложно обвинили, осудили и заточили в тюрьму невиновным? Где вы были тогда?

– Простите нас, Халсион, черт побери! – закричали они.

– Я не прощу вас. Семнадцать лет я страдал в шахтах Грешей. Теперь ваша очередь пострадать.

– Пожалуйста, Халсион!

– Где же ваши эксперты? Ваши профессора? Ваши специалисты? Где ваши электронные вычислители? Ваши супермыслящие машины? Пусть они раскроют тайну Грешей.

– Они не могут, старик. Entre nous! Они стоят холодные. Спасите нас, Халсион! Auf fiderzeen…

Джудит схватила его руку.

– Не ради меня, Джефф, – зашептала она. – Я знаю, ты никогда не простишь меня за то, что я была несправедлива к тебе. Но ради всех девушек в Галактике, кто любит и любим.

– Я все еще люблю тебя, Джуди.

– Я всегда любила тебя, Джефф.

– О’кей. Я не хотел раскрывать им тайну, но ты уговорила меня. – Халсион поднял руку, призывая к молчанию. В наступившей тишине он негромко заговорил: – Тайна такова, джентльмены. Ваши калькуляторы собрали данные, чтобы вычислить слабое место Грешей. Они не обнаружили ничего. Поэтому вы предположили, что у Грешей нет тайной слабости. ЭТО БЫЛО НЕВЕРНОЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ.

Генеральная Ассамблея затаила дыхание.

– Вот в чем тайна. ВЫ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ПРЕДПОЛОЖИТЬ, ЧТО КАКАЯ-ТО НЕИСПРАВНОСТЬ КРОЕТСЯ В САМИХ КАЛЬКУЛЯТОРАХ.

– Черт побери! – хором воскликнула Генеральная Ассамблея. – И почему мы не подумали об этом? Черт побери!

– И Я ЗНАЮ, ЧТО ИМЕННО НЕИСПРАВНО!

Наступила мертвая тишина.

Распахнулись двери Генеральной Ассамблеи. Неверным шагом вошел профессор Мертвотишинский, высокий, худой, суровый.

– Эврика! – закричал он. – Я нашел, черт побери! Что-то не в порядке с мыслящими машинами. Три идет после двух, но не перед.

Генеральная Ассамблея взорвалась ликованием. Профессора Мертвотишинского стали качать. Раскупорили шампанское. Выпили за его здоровье. К его груди прикололи несколько медалей. Профессор сиял.