Денис Калдаев - Семь миллионов сапфиров [litres]

Некоторые эйорхольцы, не входившие в число «посвященных», все же догадывались, что Анализ – махинация, однако ничего не знали об истинном замысле корпораций. Конечно, они молчали, ибо идти против целой системы казалось совсем неразумным. К тому же одной догадки было мало, ведь о само́й технологии «сапфиров» не знал никто, не говоря уже об органах и стволовых клетках. Если же кто-то и доходил собственным умом до правды, для него оставалось непонятным многое другое; и этот страх перед неизвестным за себя и свою семью не позволял даже самым отчаянным идти на риск.

Медицина не допускала даже малой вероятности эпидемии, которая могла бы скосить добрую половину населения. Ведь тогда появились бы многочисленные расхождения дат Х с официальным временем погибших. Поэтому на медицину выделялись огромные средства. Исцеление от большинства форм рака стали приносить микророботы, уничтожающие взбунтовавшиеся раковые клетки. А вот прокаженных болезнью Рю заставляли поселиться в спецлечебнице, где над ними обеспечивался должный контроль, а в один «прекрасный день» реализовывалась «правильная» дата Х.

Все держалось на трех столпах, взаимно поддерживающих друг друга – церковь, правительство и «научное» сообщество. Сотни храмов – чтобы эйорхольцы забывались в религии; сотни казино – чтобы они тонули в развлечениях; дешевые бордели и тысячи продажных девушек-агнцев, которым губительная сила класса «А» не позволила найти иной работы и которые по причине лихорадочного спроса на удовольствия пользовались небывалой популярностью.

Каждый находил утешение в своем – сокровенном, всеми силами стараясь завуалировать страх перед датой Х. Способность видеть жизнь как на ладони, знать ее предел заставила людей закрыться на глухие ставни от окружающего мира, а закон № 211 о неразглашении принудил их молчать.

Сама процедура Анализа носила чисто «декоративный» характер. Театр с лицемерными актерами. Правительство не останавливалось ни перед чем: массовая активация «сапфиров» в городе-призраке Шие, последовательные активации в сотнях других поселений».

Я с ужасом думал о судьбе Дориана, вспоминал смерти Сью и моей Ионы, и все внутри меня вскидывалось в приступе бешенства. Но как можно в это поверить, что убили их целенаправленно, что какая-то неизвестная мне девочка класса «Г» получила сердечко или почку моей сестры, или же некий одряхлевший долгожитель омолодил себя на несколько лет с помощью ее стволовых клеток?

Я вспоминал смерть сестры и понимал, что то далеко не сердечный приступ, а проклятая капсула, голубой «сапфир», раскрывшийся в ее груди. И если бы не отец, тайком сводивший маленькую Сюзанну на Анализ, такого не случилось бы никогда. Малышка стала бы балериной, как мечтала в детстве, и беззаботно танцевала бы на сцене какого-нибудь европейского театра…

Пирамида власти выстраивалась кирпичик к кирпичику, обезопасив себя со всех возможных сторон. Что и говорить: антитеррористические меры были на высоте, чуткие датчики, установленные в Аэропортах, на площадях и Аэровокзалах, лучше любой овчарки могли засечь испарения тротила, гексагена и вообще любых взрывчатых или отравляющих веществ. Но не синильной кислоты, как показало то сентябрьское утро. Видимо, они просто не были настроены на это коварное вещество.

Поначалу я был уверен, что руководителем службы СЛ был непосредственно Люциус Льетт, бездушный отец, который ради принципов А1 и системы иерархии отдал приказ ликвидировать Иону точно в ее дату Х. Но открылась совершенно обратная картина.

«Люциус, – говорилось в статье, – водимый за нос корпорациями, глубочайше верил в фатализм Анализа (но мы склонны думать, что ему каким-то образом удалось обмануть полиграф). Согласно тестированию, он не сомневался, что умрет ровнехонько через сто лет. Министру Сафо, который сотрудничал с корпорациями, удавалось дурачить его научными терминами, в которых бедняга ничего не смыслил, а потому просто принимал на веру саму сущность Анализа.

Корпорациям было выгодно, чтобы Люциус не знал правду. Это полностью исключало риск, что он выдаст себя. Народ верил в его слова, ведь он говорил их искренне. Ходили слухи, что у корпораций даже имелся двойник на случай его внезапной смерти. Разумеется, Люциус ни о чем не подозревал. Он был словно китайский болванчик – вечно улыбающийся своей мягкой улыбкой, с добрым, лучащимся светом лицом, и лишь иногда в его глазах проскакивала искра презрения к низшим классам».