Том Флетчер - Новая Ева [litres]

– Мне очень жаль. – Я не хочу, чтобы она страдала от неизвестности.

Она не плачет. Она не двигается. Просто тяжело сглатывает и склоняет голову.

– Фрост и Джонни были сильными людьми. Они пожертвовали собой ради нас, – говорю я.

– Ради Евы, – поправляет меня мать Кади.

– Ради Евы, – соглашаюсь я. Пора бы мне уже усвоить.

– Тогда мы не должны допустить, чтобы их жертва была напрасной, – говорит мать Кади, и по ее твердому голосу можно понять, что она готова выслушать план.

– У нас не так много времени, – говорю я. – Мне нужно, чтобы вы передали кое-что Еве. – Я оглядываю комнату. – Послание.

Я протягиваю руку, чтобы показать ей, о чем речь, и она улыбается.

– И что же я должна сказать ей? – спрашивает мать Кади.

– Ничего. Ева знает, как это прочесть.

– Но я думала, план будет состоять в том, чтобы вытащить ее, освободить. Вы ведь здесь, чтобы спасти ее, не так ли?

– Нет. Еву не нужно спасать, ей нужно самой освободить себя. Она должна это увидеть. Я просто собираюсь открыть ей глаза. Остальное она сделает сама, – говорю я, и мать Кади забирает у меня вещицу и прячет ее под платьем.

– И после того, как я отдам ей это?

– Просто будьте готовы. Вы должны спрятаться. Это будет опасно. Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.

Ее немолодые глаза мерцают при мысли о грядущих событиях. Я вижу в ней тот же мятежный огонь, что и во Фросте. Бьюсь об заклад, когда-то они были крутой командой.

– Если это все, что вам от меня нужно, я вернусь в Купол, – говорит она. – Сегодня вечером я принесу Еве ужин, прежде чем ее переведут на больничный этаж.

– Тогда сделайте так, чтобы она получила сообщение до того, как за ней придут, – говорит Хартман, провожая ее обратно к двери, прежде проверяя на мониторе, нет ли кого в коридоре. Он кивает, и она выходит, напоследок оборачиваясь ко мне.

– За Еву, – говорит она.

– За Фроста и Джонни, – отвечаю я.

Слезы набухают в ее глазах. В следующее мгновение она поворачивается и исчезает в коридоре.

– Ты уверен, что хочешь это сделать? – спрашиваю я.

– Ничего другого не остается, – отвечает Хартман, не глядя на меня. Его внимание приковано к костюму, в который он пытается втиснуться. – Черт возьми, как ты носишь эту хрень?

Я не могу удержаться от смеха, когда вижу его в таком прикиде. Даже лайкра не в силах помочь его фигуре.

– Класс! – Я поднимаю большие пальцы вверх, когда он натягивает кинетические перчатки на свои ручищи.

– Даже не начинай, – говорит он.

Кажется странным, даже противоестественным, что он готовится к пилотированию Холли. Но я знаю, что он справится. Я доверяю ему.

– А ты уверен, что сможешь загрузиться в Купол отсюда? – спрашиваю я.

– Да ладно, это я-то не смогу? – уверенно заявляет он, поправляя очки, сползающие с переносицы в бисеринках пота. – Да мне это раз плюнуть!

– Но если они отследят сигнал…

– Просто постарайся вытащить Еву оттуда. Не волнуйся обо мне. Она важнее всех нас, вместе взятых, – говорит он, и я киваю.

Я вытаскиваю из руки иглу, которая выкачивает антифриз и восстанавливает кровь. Срываю с груди датчики кардиомонитора и бросаю их на пол. Я готов. Должен быть готов. Я надеваю один из своих старых комбинезонов, нахожу пару ботинок, которые ждут меня на своем обычном месте, как будто ничего не изменилось.

Но изменилось все.

Я в последний раз в этой комнате.

– Я запрограммировал тебе окно, когда охранные системы будут проходить цикл тестирования настроек. Это означает, что они отключатся на мгновение, – говорит Хартман, колдуя над голографическим дисплеем на своем рабочем столе, увеличивая и уменьшая схемы Башни. – На мгновение! – повторяет он. – Так что у тебя будет совсем мало времени, чтобы добраться туда.

– Сколько? – спрашиваю я.

Он задумывается, нервно взъерошивая волосы.

– Хартман, сколько у меня времени?

– Тридцать, – отвечает он.

– Минут?

– Секунд. – Он оглядывается на меня.

Я смотрю на проекцию, освещающую его лицо. Мой маршрут показан тонкой желтой линией, которая петляет по коридорам, служебным лестницам и аварийным выходам.

Негромкий звуковой сигнал прерывает мои сомнения.

– Пора, – говорит Хартман, убедившись в том, что до ужина Евы остается десять минут. Его глаза, увеличенные стеклами очков, смотрят на меня. – Час пробил.

Я не могу не думать о том, что, возможно, больше никогда не увижу его. Или о том, какая судьба ему уготована, если его обнаружат.

Мы крепко обнимаемся.