В Бирюк - Обмасонивание [СИ]

«И глупец, когда молчит, может показаться мудрым».

Моя «свалка» не замещалась чужой, а пополнялась новым личным опытом. Это было тяжело. Но теперь — моё. Всяких собственных подвигов насовершал. Кое-чего могу и понимаю. Сам. Казалось, что я уже и забыл совсем о… о тех делах. А вот же — вспомнилось.

Напоминание. Повторение. «Мать учения».

Повело в сторону. Связало. Спутало. И руки, и мысли.

«Детские воспоминания». А не только тогдашняя, в Луках, общая заторможенность от общей побитости.

Почему? «Все мы родом из детства»? Но я-то мозгами — не ребёнок.

Не сразу, но до меня дошло. На примере Сухана. И почему «повело», и почему «вывело».

Семь лет. Семь лет назад, в феврале 1160 года меня привезли в Киев. Стали готовить в «новогодний подарок» в застенке у Саввушки. Пять-семь лет — предельный срок действия внушения. Если оно не повторяется, не поддерживается последующими эпизодами.

Голядские волхвы оказались не столь… эффективными. Возможно потому, что не использовали ряд инструментов и методов, с которыми мне… довелось близко познакомиться в Киеве. Или — времени было мало. Меня-то неделю обрабатывали.

А, может, волхвы и не имели цели создания внушения длительного действия, планировали использовать Сухана в тогдашнем конфликте с Рябиновкой в одном каком-то кратковременном эпизоде.

Хомнутый сапиенсом — весьма нестабильная система. Как физиологически, так и психиатрически. Слабеют глаза, выпадают волосы, забываются слова и лица…

— Прежде — дал бы в морду. А нынче — хочется просто плюнуть.

Саввушка оказался эффективен, «закодировал» на семь лет, на максимум. Столкнулся бы я с Хотенеем пару лет назад — меня бы «повело» без сомнений. Под его власть, в его волю. Конечно, были бы душевные мучения, переживания. Но… Мой господин! Служение — счастье!

Какой-то ножик под рукой? — Вы о чём? — Поднять руку на свой светоч, символ и источник?!! — Да за такие слова…!

Встретились бы через пару лет — просто придавил бы. С лёгкой ностальгией по временам давно прошедшим, по своему «босоногому детству» в этом мире. Или наоборот — спокойно сообразил бы как использовать, «покрутить динаму». А придавил бы потом, по функционалу, «за ненадобностью».

Но вот в этот переломный момент… хотя я никакого перелома не ощущал… вышло вот так.

Мне — наука. Расслабился, помягчал. На меня во Всеволжске так никто не наезжает. Спектр вероятных конфликтных ситуаций, набор внутренних заготовок агрессивного поведения — существенно сузился. Утратил Ванечка душевную боеготовность. Ослабил ожидание непрерывного сволочизма по всем азимутам. Готовность вцепиться в горло любому прохожему. Просто ощутив — враг, опасность. Просто — не так стоит, не так глядит. Заигрался в правителя, благодетеля, прогрессора.

У нас же всё для людей? Мы же по-хорошему, по закону, обоснованно! А вдруг я ошибся, недопонял? А где аргументы? Улики неопровержимые?

Не та эпоха, Ваня. Посмотри на Боголюбского. У него главное — закон. А самый главный его закон — я так решил.

Яркие чувства послужили толчком к размышлению. Я вдруг осознал, что «оторвался от жизни народной». Устроил себе «тепличные условия». Выплел «кокон». Из дорог, домов, вещей. В массе своей — мне приятных, удобных. Из людей. В большинстве своём — дружелюбных.

«У меня — всё есть»: пожар — пожарники, война — военные, гоньба — телеграфисты… Чистенько, тёпленько, сытненько… Уютно. И вылезать из этого в дерьмо на мороз — очень не хочется.

Да только Русь Святая — иначе живёт!

Да и фиг, с ней, с Русью! На что она мне?!

Только висит эта громадина над городком моим. Подмороженной кучей навозной до неба. И чего в той куче стукнет-грюкнет-сложится… один бог ведает. И не то, чтобы она пойдёт-повалит меня бить-крушить… просто полюбопытствует, просто пальчиком поковыряет. А я тут… «ласты склею».

Необходимость «решать русский вопрос» стала мною ощущаться не как «хорошо бы», но как срочное, важнейшее условие моего собственного существования.

Перебирая известные мне попаданские истории, я вновь приходил в недоумение: нет мотивации прогрессорству. Что заставляет конкретного «васю» или «петю» напрягаться, «подпрыгивать», рисковать своей — единственной! — головой?

Помочь «миру старту» в непрерывно ветвящемся дереве Иггдрасиль — невозможно.

У попандопулы нет в мире вляпа «своей земли». Есть выглядящее похожим.