Евгений Бузни - Первомайские мальчики

— Ну, зачем вы такое говорите, что даже слушать неудобно?

Во всех мероприятиях института она принимала участие в качестве рядового члена коллектива, то есть склонностей к выступлениям на сцене или к любой организаторской деятельности она не испытывала, но от присутствия не уклонялась и вполне получала от всего удовольствие, которое могла потом обсудить с посетителями библиотеки. Если собирали деньги на подарок ко дню рождения или ещё по какому-либо случаю, она безропотно выделяла определённый минимум из своего небогатого бюджета. Словом, в жизни коллектива старалась особенно не выделяться.

Вот и первого мая у них было очередное мероприятие. В целях сближения сотрудников друг с другом придумали провести пикник на природе, как бывало в старое доброе время. Желающие участвовать сбросились по относительно незначительной сумме денег для приобретения выпивки и закуски, дирекция выделила автобус бесплатно, и небольшая группа из тридцати записавшихся выехала почти в полдень за город на дачу одного из завлабов. Дача находилась почти на берегу реки да в окружении леса, почему и было выбрано это место. Решили организовать шашлыки, а когда стемнеет, разжечь костёр и печь картошку.

Подготовлено всё было замечательно. Алла Владимировна могла только радоваться.

Между прочим, некоторые сотрудники продолжали называть её Аллочка, так как уж известно, что, если кто-то работает на одном месте почти с юношеских пор, то изменение возраста не замечается одновременно стареющими товарищами, а потому и обращение между ними сохраняется молодёжное весьма долго, пока кому-нибудь из них это не покажется странным и неловким. Аллочка уже намекнула кое-кому, что она, хоть и простой библиотекарь, но тоже имеет право на уважительное обращение по имени и отчеству, так что по-прежнему ласкательно её осмеливались называть по привычке лишь несколько наиболее упёртых существенно старше по возрасту учёных.

Неподалёку от дачи в лесу была чудная поляна, на которой и шумел пикник. На двух мангалах жарились шашлыки. Вина и водки было вполне достаточно, чтобы все могли настроиться на желание петь и веселиться. Здесь можно было забыть хоть на время о проблемах, связанных с недостаточным финансированием науки и соответственно низкими зарплатами учёных. Майский лесной воздух, свежая зелень, яркие цветы — всё вокруг радовало и восхищало.

Когда стемнело, разожгли костёр. Никто никуда не торопился. Отъезд наметили около полуночи, когда и трасса к столице станет посвободней, и все уже устанут отдыхать. Костёр пылал ярко. Картофель класть было рано. Сидевшие вокруг костра пили и закусывали салом да солёными помидорчиками. Где-то в стороне города взлетела ракета и зависла весьма яркой звёздочкой на такой долгий срок, что каждый на неё обратил внимание, пытаясь угадать, почему она столько времени не гаснет. Кто-то предположил даже, что это не простая ракета, а нечто экспериментальное, запущенное военными. И, может, даже это вовсе не ракета, а самолёт, от которого на таком расстоянии только свет и виден.

Однако через некоторое время от костра начали уходить, как бы посмотреть на звёздное небо из темноты, то одна парочка людей, то другая. И как-то неожиданно получилось, что у огня остались сидеть Алла Владимировна и, можно сказать, хозяин пикника завлаб Николай Николаевич. Это был прекрасный человек, к которому Аллочка, несмотря на всю свою нелюбовь к мужчинам, относилась с определённым уважением. Недавно в институте отмечали его шестидесятипятилетие. Он давно уже считался известным в стране и даже за рубежом учёным, основателем своей школы, что в наше время рассматривается как редкость. Доктором наук, профессором и знаменитостью он стал фактически на глазах Аллочки, которая не раз подбирала ему в библиотеке нужную по его теме литературу.

Между библиотекаршей и серьёзным учёным, обременённым не только наукой, но и семьёй, никаких неделовых отношений никогда не возникало даже после смерти его жены, пять лет назад оставившей его вдовцом и почти одиноким человеком, поскольку единственный сын успел вырасти и уехать с молодой женой жить и работать за границу.

Николай Николаевич был как раз одним из тех, кто продолжал называть Аллу Владимировну Аллочкой, а она до сих пор не осмеливалась воспротивиться этому. Вот и сейчас у костра, увидев, что они остались одни, он сказал своим обычным мягким негромким голосом:

— А что, Аллочка, раз уж все куда-то разбежались, давайте я покажу вам свою дачную библиотеку, если вы, конечно, не возражаете. Картошку в золу я побросал, пусть печётся пока.