Татьяна Буглак - Параллельщики [litres]

Я бежала по ночной темноте безумного лабиринта, остановившись всего лишь раз. Это была не темная пустынная улица большого города, но и не улочка со старинными одноэтажными домиками, а короткий переулок, утопавший в голубевших под светом фонарей сугробах, – последнее я просто автоматически отметила, совсем не удивившись сугробам в сентябре, да и не чувствуя особого холода. По бокам укатанной машинами дороги темнели типовые щитовые балки́ [5] Бало́к (ударение в единственном числе всегда на последнем слоге) – в общем смысле это небольшой мобильный домик вроде вагончика, обычно очень хорошо утепленный и с печкой. Предназначен для вахтовиков на Крайнем Севере или на буровых. Также балками называют своеобразные стационарные коттеджи из двух – четырех балков, поставленные на сани или на невысокие сваи, уже с центральным отоплением, иногда даже с полным набором удобств. В таких, уже давно обветшавших постройках до сих пор живут сотни тысяч людей в Сибири. (Примеч. автора.) кое-где в окнах светились гирлянды новогодних елок, бросая разноцветные блики на снег и низенькие, едва выше колена, штакетнички, проглядывавшие сквозь самые высокие сугробы. В крохотном, всего несколько шагов в поперечнике, дворике-палисаднике у одного из балко́в играла девочка лет четырех-пяти, в темной цигейковой шубке и пушистом сером платке. Дальше был бред, иначе назвать это нельзя, даже с учетом того, что вообще творилось вокруг. Рядом со мной внезапно появились четверо: мужчина и женщина в современной одежде, кажется, родители этой девочки, и два киношных немца в черной форме и с автоматами в руках. Они, эти немцы, были не настоящими, не теми, какие когда-то воевали на нашей земле, а именно что киношными. Но автоматы в их руках оказались реальными, и пули – тоже. Я в последний момент поняла, что происходит, кинулась вперед, неожиданно зацепившись ногой за возникшую под сугробами колючую проволоку, упала в снег, но успела закрыть собой девочку. Бредовость окружающего проявилась и здесь: меня не видели, хотя я оставляла следы в снегу. Раздалась автоматная очередь, я, лежа на девочке и стараясь не придавить ее, повернула голову и увидела в снегу рядом с собой небольшую черную дырочку с красными, набухшими влагой и сразу же замерзшими краями. Немцы исчезли, мужчина и женщина, не двигаясь, лежали в снегу, девочка еще не поняла, что произошло. Я же вскочила и побежала дальше, в появившийся прямо за углом балка́ темный осенний переулок. Задерживаться нельзя, все, что вокруг, – лишь варианты несбывшейся реальности, они исчезнут, и девочка тоже. Или не исчезнет, ведь до этого я людей на этих улицах не видела. Но ее жизнь сейчас зависит от того, успею ли я. Глупая, бредовая, как и все происходящее, мысль.

Впереди золотисто засветилось окошко, выросли ступени невысокого крыльца, и я поняла, что успела, нашла нужный дом, в котором до этого и не была-то ни разу. Потянула зеленую облупленную дверь, шагнула в крохотную прихожую, из нее – в комнату. Лаки сидел у стола, что-то читая, услышал шум, обернулся, вскочил, чтобы поддержать меня. Я вцепилась в его плечи:

– Успела! Я принесла твои ключи…

Очнулась я на продавленном диване, заботливо укрытая ватным одеялом. Попыталась встать и поняла, что не смогу: слабость такая, что еле голову приподняла. На скрип дивана из прихожей зашел Лаки:

– Пришла в себя? Сейчас пить дам, ты много крови потеряла, да и так – никому из параллельщиков от установок исконников хорошо не бывало. Пей!

Он поднес к моим губам кружку, в которой оказалось невероятно сладкое молоко. Я попыталась сделать глоток, но не смогла, Лаки поддержал мою голову и жестко приказал:

– Пей! Тебе нужно восстановить силы, сгущенка для этого отлично подходит. Пей же!

Я заставила себя выпить молоко и откинулась на подушку, Лаки, сев рядом на деревянный крашеный табурет, коротко рассказал, что произошло.

Что исконники собирают установку, он знал давно, как и Ильгиз и еще один параллельщик, с которым Лаки поддерживал связь. Но где? Регистрирующая аппаратура ничего не показывала, начальство в предчувствие не верит, а рядом еще несколько подходящих городов. Сбор информации, нанесение на карту сведений о разновре́менье и других признаках результата не давали: такие случаи редко упоминаются в новостях, ведь это «обычный житейский курьез». Обращение к начальству не помогало: Петр Анатольевич Лаки уважал, но только как инженера, мнение деда Лаки, при всем почтении к покойному ученому, считал старческой причудой, ну а более высокое начальство вообще не хотело слушать «этот бред». Хорошо, что все же выделили деньги на новую регистрирующую аппаратуру. А ученые местного вуза, уважаемого и насчитывавшего десятки лет, решили, что им техника нужнее, чем «недоучкам» из конторы. В глазах местного начальства остепененные мужи уважаемого вуза занимали более высокую ступень иерархии, чем «полувояки», да еще и личные причины сказались, поэтому в споре «мундира» и «пиджака» в этот раз победил «пиджак», и без разницы, что контора была почти гражданской. Выделенную для нее технику собирались отдать ВУЗу, дело затягивалось, напряжение нарастало.