Джин Брюэр - Ка-ПЭКС. На луче света

В любом случае, три сеанса в неделю — это всё, чем я владел. Хоть я и не преподавал в осеннем семестре, у меня были и другие неотложные обязанности, не последней из которых были другие мои пациенты, все со сложными и загадочными случаями и каждый заслуживал всего моего внимания. Одной из них была молодая женщина, назовём её Фрэнки (как в старой песне «Frankie and Johnny Were Lovers»), которая оказалась неспособна не только полюбить другого человека, но даже просто не понимала саму концепцию любви. Другим был Берт, кредитный специалист в банке, который тратит всё своё время вне сна на поиск чего-то потерянного, хотя он сам не имеет понятия, что это.

Но, вернёмся к проту. В течение последних пяти лет было достаточно возможностей обсудить его случай с коллегами, как в МПИ, так и по всему миру. Не было конца предложениям, как решить проблему с моим пациентом. К примеру, один врач из бывшего Советского Союза уверял меня, что Роберта можно быстро привести в чувство, погружая его в ледяную воду на несколько часов в день — бесполезная и бесчеловечная практика, устаревшая десятилетия назад. Все, однако, сошлись во мнении насчёт гипноза, который, вероятно, был лучшим подходом к проблеме Роберта/прота, и я планировал начать с того момента, где я закончил в 1990 году. То есть, попытаться уговорить Роберта покинуть его защитную оболочку, чтобы помочь ему справиться с его чувствами относительно трагических событий 1985 года.

Для этой работы я очень сильно нуждался в помощи прота. Я чувствовал, что без него шансы на восстановление были невелики. Поэтому, я столкнулся с другой трудностью: если Роберту полегчает, проту придётся «раствориться», чтобы стать частью полноценной личности. Готов ли он будет сыграть роль в лечении и восстановлении Роберта, если ему придётся пожертвовать собственным существованием?

В пятницу, на следующий день после возвращения прота, я позвонил Жизель Гриффин, репортёрше, сыгравшей важную роль в выяснении происхождения Роберта, чтобы рассказать ей, что он вернулся. Она регулярно приезжала после исчезновения прота пять лет назад, якобы чтобы проверить прогресс Роберта, но втайне, я думаю, она надеялась, что прот вернулся, потому что полюбила его за те месяцы, что она провела в больнице, расследуя его историю для журнала «Конандрум» [4] Conundrum — загадка (головоломка) — ежегодный журнал, публикующий новаторскую поэзию и произведения в перекрёстных жанрах (из прим. в первой книге). . Разумеется, она часто всюду путешествует, последним её проектом (возможно, в предвидении возвращения прота) была статья о НЛО, которые были замечены едва ли не везде. Тем не менее, она всегда оставляла мне номер пейджера, давая понять, что она хочет знать о любых изменениях в состоянии Роберта.

Она была очень рада услышать о появлении прота и сказала, что будет «так скоро, как сможет». Я, однако, попросил, чтобы она не приезжала, пока он не оправится от «путешествия» (т. е. кататонии) и я имел возможность поговорить с ним, уверяя её, возможно напрасно, что будет ещё масса времени, чтобы заново с ним познакомиться, когда он станет сильнее.

После беседы с протом я снова позвонил ей, точнее, оставил сообщение, что она может позвонить и назначить встречу, чтобы увидеться с ним. После чего я продиктовал письмо матери Роберта на Гавайи, сообщая ей, что её сын уже не в кататонии, но также не советуя пока что навещать его, пока этот факт не установится. Затем я совершил обход нижних отделений, информируя всех заинтересованных о возвращении прота, чтобы подготовить почву к его возвращению во второе отделение на следующий день.

Институт расположен таким образом, что наиболее серьёзно больные либо опасные пациенты располагаются на верхних этажах, тогда как менее больные бродят по первому и второму (отделение один и два). Первое отделение, прежде всего, является временным пристанищем для некоторых временных пациентов, приходящих периодически для «настройки», как правило, чтобы откорректировать своё лечение и для тех, кто достиг значительного прогресса в восстановлении и уже близки к выписке. Прот собирался вернуться к обитателям второго отделения, пациентам с серьёзными психическими отклонениями от маниакально-депрессивного психоза до острого обсцессивно-компульсивного расстройства, но не представляющим угрозы для персонала и друг для друга.

Мне не стоило и беспокоиться. Как только я вошёл в отделение, стало очевидно, что все уже знали о возвращении прота. Психиатрическая больница, в некотором смысле, подобна маленькому городку — новости распространяются быстро и настроения крайне заразительны. Поэтому, накануне переселения прота, атмосфера была буквально заряжена предвкушением. Даже некоторые из тяжело депрессивных приветствовали меня относительно бодро, а хронические шизофреники, которые месяцами не могли внятно произнести и предложения, осведомлялись, как мне кажется, о моём здоровье. Большинство из этих пациентов, за исключением Рассела и парочки других, никогда даже не встречали его.