Коро смотрѣлъ на руки Мары, — не женственныя руки, съ крѣпкими сплетеніями мускуловъ и сухожилій. Да, только такая рука могла съ одного удара раскроить черепъ Виса. Онъ былъ убѣжденъ, что именно здѣсь злобный отшельникъ нашелъ свой нежданный конецъ. Нанизывалъ на одну нить вспоминавшіеся разговоры и случайные намеки. И нить вела къ каменщицѣ.
Можно было понять и прежде, что она любитъ писателя сильнѣе, чѣмъ высказываетъ это. Ея каменной натурѣ необходима была дѣтская мягкость Кредо, какъ свѣжая вода нужна растенію. Она отомстила Вису за свою любовь такъ, какъ это могъ сдѣлать только каменщикъ. Когда-то она восхищалась старымъ баральефомъ, изображавшимъ древнихъ людей.
Разговаривая съ Марой, художникъ боялся обронить нечаянное слово, которое могло бы показать каменщицѣ, что ея тайна раскрыта. И во время разговора не могъ отвести взгляда отъ ея рукъ. Ему казалось, что на этихъ выпуклыхъ мускулахъ остались еще слѣды темной, густой крови.
Мара замѣтила его сдержанность, совсѣмъ замкнулась въ себѣ. Веселье Абелы раздражало ее. Когда раздавался смѣхъ, она болѣзненно вздрагивала и уходила прочь, какъ Кредо.
Путешественники быстро приближались къ цѣли. Изъ глубокой осени вступили уже въ зиму. Сплошной толстой пеленой лежалъ снѣгъ на огромной равнинѣ.
— Скоро мы увидимъ и льды Вилана.
Дорогой ребенокъ произнесъ первое слово: позвалъ свою мать. Такъ ново и необычно прозвучало это слово.
— Вотъ, скоро онъ уйдетъ отъ насъ въ свою особую жизнь! — думалъ Коро. — Но даже и на другомъ концѣ земли останется все-таки нашимъ дѣтищемъ, нашимъ твореніемъ. Почему же въ тѣ дни, когда едва не охладѣло мое чувство къ Ліи, онъ не послужилъ новой, неразрывной связью между нами? И почему только теперь, когда я опять весь полонъ любви, я чувствую, что я отецъ и радуюсь этому маленькому, смѣшному слову, которое онъ произнесъ, еще не сознавая его значенія?
Смотрѣлъ на Лію, словно ждалъ отъ нея отвѣта. А у Ліи былъ теперь одинъ только отвѣтъ на всѣ его стремленія и мысли, — и этотъ отвѣтъ отвѣчалъ на все.
Чуть брезжила погасающая заря. Дальній сѣверъ былъ близко.
Среди дикой ледяной пустыни возникъ новый памятникъ генія человѣка. Простая черная башня, разсчитан-на на столѣтія. И внутри этой башни, за ея толстыми стѣнами, которыя защищали отъ холода и непогоды— сложные и тонкіе инструменты, затѣйливый механизмъ. Въ назначенный часъ онъ зажжетъ на вершинѣ башни ослѣпительный, немеркнущій свѣтъ, лучъ котораго перекинется черезъ всю пустыню, указывая дорогу. Это— маякъ.
Виланъ издалека замѣтилъ приближеніе строителей. Здѣсь, въ пустынѣ, слишкомъ рѣдки были случайные гости. Сказалъ темноволосой женщинѣ, стоявшей рядомъ съ нимъ на верхней площадкѣ башни:
— Это они! Я ждалъ ихъ. Я зналъ, что они пріѣдутъ.
— Всѣ твои друзья?
— Да, я думаю. Они неохотно покидаютъ другъ друга.
— И всѣхъ ихъ ты ждешь одинаково?
Онъ не сразу понялъ, почему женщина такъ настойчива. Потомъ засмѣялся.
— О, Астрея! Въ вашей странѣ слишкомъ холодно, но наша кровь слишкомъ горяча… Если даже Формика съ ними…
— Я хотѣла бы, чтобы ея не было.
— Даже если бы ея прибытіе было для меня праздникомъ?
— Вотъ именно поэтому.
— Ты слишкомъ жестока, Астрея. Развѣ ты не чувствуешь, что все прошлое минуло для меня навсегда? Мы провели здѣсь вмѣстѣ долгіе мѣсяцы. И развѣ вспомнилъ я хоть разъ о томъ, что было до встрѣчи съ тобой?
— Ты вспоминалъ много разъ. И когда ты впервые поцѣловалъ меня, ты въ моемъ лицѣ цѣловалъ все ту же Формику.
— Они уже близко, Астрея. Неужели изъ пустой прихоти ты не встрѣтишь моихъ друзей привѣтливо и радушно?
Но онъ не дождался отвѣта и торопливо спустился внизъ. Слышалъ знакомые голоса. И знакомые слѣды затемнѣли на недавно выпавшемъ, рыхломъ снѣгу: трехъ мужчинъ и трехъ женщинъ. Узналъ высокую Лію, быструю Абелу. Долго всматривался, пока узналъ и Мару.
— У тебя мрачныя владѣнія, Виланъ. Мнѣ кажется, ты и самъ долженъ былъ сдѣлаться холоденъ, какъ ледъ и черенъ, какъ твой маякъ.
— Мы едва не запоздали, Виланъ, но это случилось не по нашей винѣ.
Онъ отвѣчалъ и разсказывалъ, но на языкѣ у него вертѣлся вопросъ, который онъ не рѣшался задать. И слегка смущенный, повелъ ихъ въ свои владѣнія, — круглую комнату въ самомъ подножіи башни. Здѣсь было тепло и уютно, — и свѣтло, очень свѣтло. За лишенія полугодовой ночи Виланъ вознаграждалъ себя свѣтомъ въ своей собственной комнатѣ.
Читать дальше