Федор Цевловский: Церон. Том II

Орлицкий стоял у раскрытого окна. Изредка из гула уличного шума до него доносились выкрики газетчиков. Их энергичность в такой неурочный час его удивила. Видя, как у них расхватывают листки, он тщетно пытался разобрать их выкрики, но с 8-го этажа это не было возможно. Он позвонил швейцару, прося прислать листок. Через несколько минут лифт принес ему экстренный выпуск газеты. Головной аэроплан федерации погиб. По телеграмме, полученной незадолго до его гибели, от капитана О'Генри можно было с уверенностью сказать, что он сделался жертвой предательского нападения со стороны неприятеля, маскировавшего свои военные суда под видом шхун рыбаков. Правительство, не считая возможным пройти мимо этого неслыханного оскорбления, распорядилось захватить и уничтожить все маскированные военные суда, находящиеся в этой части Индийского океана. Дальше объявлялась мобилизация всей промышленности страны и всех средств передвижения. Адмирал Флит назначался главнокомандующим.

Орлицкий задумался. В это время послышался звук раскрываемой входной двери. В передней раздались шаги и на пороге кабинета показались две фигуры — Билль и его спутница, редкой красоты женщина.

— Алло, Жорж, — произнес Билль, спеша с протянутой рукой к Орлицкому, — я привел нового члена, златокудрую фею. В этом кавардаке…

Билль оборвал фразу.

Орлицкий и Ванда, побледнев, смотрели друг на друга в упор.

— Вы знакомы? — прервал неприятное молчание Билль.

— О, да! — вырвалось у Орлицкого. — Во всяком случае, я рад вас видеть, Ванда. Прошу сесть и чувствовать себя, как дома.

— Как дома, — чуть слышно прошептала Ванда, тяжело вздохнув.

В столице Архипелага сидели за большим столом вперемежку штатские и военные. Говорил, отчетливо отчеканивая каждое слово, Стеверс:

— В наших руках доказательства, что все дело инсценировано Штерном для того, чтобы дать отдышку возмущению, накопившемуся внутри объединяемых им государств. Доказательство этого у нас здесь. Смотрите, господа.

И на экране перед удивленными взорами всех от начала до конца была показана катастрофа амфибии. Прыжок О'Генри. На экране была видна лодка Осаки, спешившего к месту аварии. Усталый, еле живой, он с трудом выбрался на берег.

— Съемка, господа, — после маленькой паузы продолжал Стеверс, — была сделана аппаратом же Штерна. Он еще год назад нарушил ваш нейтралитет.

— А кто такой этот японец, бросившийся спасать О’Генри?

— Это наш эксперт, майор Осаки, меривший глубины, — послышался ответ.

— А военное маскированное судно?

— Это старые боевые суда, доставшиеся нам от нашей метрополии в наследство, — гласил ответ.

Стеверс и Шимер переглянулись. Нужно было быстро действовать. Дымки эскадры Флита уже начали появляться на горизонте. Нервы многомиллионного населения были взвинчены до крайности. У них за последний год начали появляться радужные перспективы, война же могла бы принести им только рабство. При этом у них была надежда, что, быть может, хоть их потомство когда-нибудь достигнет уровня жизни безработных культурных стран. Война исключала возможность даже мечтать об этом. Стеверс извинился и вызвал остров. Вскоре с острова хелиокоптер понес в столицу Нелли, О'Генри и Осаки. Когда они прибыли, заседание перенеслось в залу радиостанции. Началась в первый раз в мире борьба слова с снарядами эскадры. 24 часа подряд на всех языках слала в эфир мощная станция рапорт и фильму о случившемся. 24 часа громила эскадра Флита одно за другим беззащитные судна государства Архипелага.

Мир волновался, но правительство союза государств мало обращало внимания на это, высаживая десант за десантом. Напрасно О'Генри взывал к Штерну, к Флиту, его вопли слушали только беспомощные соседи и, пожалуй, звезды. Вдруг через эфир дошел до них ряд категорических повторных волн. Эти волны приказывали всем, всем, всем замолчать.

— Говорит КМ, — раздался голос Орлицкого. — Если через сорок минут не прекратится бойня беззащитных людей, то дом, где спит сейчас министр Штерн, будет уничтожен, как и корабль, где находится адмирал Флит. Всем, всем, всем! — заканчивалось сообщение.