Дарья Кандалинцева - Кого не видят глаза [litres]

– Или твой дом везде, Ластер, – ответил Лир и не сдержал улыбку, заметив, как опешила Аня оттого, что он помнит ее фамилию. Фомор положил свою руку поверх Аниной, сжимавшей перила, и продолжил: – Наш дом не в каком-то месте, Аня. Дом – в людях, которых мы любим. В семье. И под семьей я подразумеваю не тех, в чьих жилах течет та же кровь, что у нас, а тех, в чьих глазах отражается та же Вселенная.

Аня, не мигая, смотрела на Лира, словно искала подвох.

– Я ценю тебя, – добавил он, держа ее взгляд. – Хочу оберегать и защищать, и не потому, что обещал твоему отцу. Уже не поэтому. Это делает нас семьей.

– Ты, случайно, – задумчиво прикусив губу, Аня сделала паузу, – не вспоминаешь порой слова Гротты?

– Сказанные до или после того, как она выставила нас на посмешище, заставив целоваться у всех на виду?

– До. Она сказала, что «семейные узы не выбирают». Что она…

Тихий вздох сорвался с губ Ани, когда Лир, поддавшись порыву, прильнул к ним. Он не знал зачем, но не мог не сделать этого. Должен был. Обязан! На этот раз он не отстранился так же быстро, не пытался подавить свои чувства или сбежать от правды.

Лиру нужна Аня. Вопрос только… почему?

Он ощутил, как чаще забилось изумленное сердце землянки, как к ее горячему лицу прилила кровь, как вся она задрожала на миг, будто бы восстав против своего же влечения.

Но Аня не оттолкнула Хэллхейта.

Он поцеловал ее неспешно и вдумчиво, позволив каждой клетке своего тела проникнуться сладким моментом, ища внутри себя силу, что двигала чувством. Ответ.

И нашел.

– Какие ощущения? – спросил Лир, когда отступил назад.

В полном смятении Аня вытаращилась на него, холодный ветер путал ее волосы и покрывал руки мурашками, но она этого не замечала.

– Никаких, – наконец с явным смущением призналась она и отвела взгляд. Точно была виновата.

Из груди Лира невольно вырвался сдавленный смешок.

– То есть нет, Лир, я… Я не это хотела сказать. – Аня начал вдруг поспешно объясняться. – Ты хорошо целуешься, правда! И нравишься мне. Я люблю проводить время в твоей компании, но сейчас не было… – Она снова подняла глаза, внезапно найдя нужное слово, – волшебства.

– Волшебства?

– Понимаешь, когда Никк рядом, я словно становлюсь собой. Больше собой, чем когда я в одиночестве. Мир сразу понятный и четкий, и все обретает смысл, причину и следствие. Рок и судьба теряют надо мной всякую власть, все законы природы кажутся очевидными и простыми, а…

– Пожалуйста, остановись, – взмолился Лир, едва сдерживая теперь смех. – В твоих словах как раз таки сложно уловить смысл, но, думаю, я это сделал. И не надо оправдываться, потому что я чувствую то же самое.

Сказать, что Аня выдохнула с облегчением, значило бы ничего не сказать. На ее напряженном и потерянном лице мгновенно появилось огромное умиротворение.

– Так мы просто друзья, Лир?

– Нет, мы не просто друзья, – отрицательно покачал головой он, чем опять вызвал в Ане тревогу на долю секунды. – Мы семья. И то, что ты назвала отсутствием волшебства, сестричка, тому подтверждение.

После минуты молчания Аня иронично вздернула уголки губ.

– Тогда спокойной ночи, братишка?

– Сладких астральных путешествий.

Лир все еще мысленно потешался над сложившейся ситуацией, глядя, как Аня идет вниз по коридору и исчезает за поворотом.

«И как я мог перепутать такие чувства? Как мог допустить саму мысль, что существует кто-то помимо Дафны?»

Он еще раз взглянул на до боли знакомый сад и хотел было уже пойти искать свою с недавних пор жену, но не успел сделать и шагу, как за соседней колонной мелькнула чья-то тень.

– Как думаешь, – раздался голос, и секунду спустя Дафна преградила Лиру дорогу, – мне следует переживать, что мой суженый вот уже второй раз пытается поцеловать другую девушку?

У Лира пересохло во рту. Лицо Даф не выражало ровным счетом ничего, никаких эмоций, будь то гнев или обида. Но не может же она так искусно скрывать то, что происходит у нее на душе? Нет, только не от Лира.

– Ты злишься? – попытался угадать он.

В глазах даитьянки промелькнула лукавая искра, и в следующий момент она вдруг закатилась смехом. Смеялась так искренне и заразительно, что Лир и сам нехотя улыбнулся. Была ли это истерика или?..

– Как я могу злиться? – выдавила Даф из себя, когда наконец успокоилась и смахнула с ресниц слезы веселья. – Конечно, в тот раз у Гротты это было… неприятно. И непонятно. Но сейчас я едва удержалась, чтобы не расхохотаться в самый неловкий момент и все не испортить, Лир. Вы с Аней походили на двух детишек, которые, едва научившись говорить, пытаются разгадать, что такое любовь.