Людмила Лазарева - Налог на мутацию [СИ]

— И это, — подключался третий человек в маске, подавая хирургу какую-то железку. — Ампулу внутрь засовывают, чтобы тело полностью растворилось, если ударить по ключевому месту. Так что, в рубашке ты родился! Молодец мамка твоя, любила, видать, тебя сильно!

— Я ее видел, — одним языком пролепетал он, — маму…

— Значит, она о тебе вспоминает, — со знанием дела кивнула девушка.

Становилось трудно дышать. Едко-кислый запах, казалось, проникал в легкие. Так пахло в норах. Так пахли издыхающие мутанты. Так пахло от него, Розового. Пахнет…

— Мы не рабы, — прошептал он, вспоминая человеческую наставницу в детской колонии. — Мы — рабочие особи…

— Иди ты! — восторженно проговорили у него над ухом, — вот память, а?!

— Человек ты, а не особь, — прогудел, словно сквозь вату, тот, кого звали доктором. — Смотрите, какой вояка! Чуть жив, а воюет. Прямо Ратибор.

— Ратиш, — почти беззвучно произнес Розовый. — Мама звала меня Ратишем.

— Ты смотри, угадал, — восхитился доктор, — Ратиш — сокращенно от Ратибора! — И тут все звуки смолкли.

Легко. Первое ощущение, когда он начал приходить в себя. Он не чувствовал тела. Его просто не существовало! Подумал, вдруг попал «на небо», как говорили старики, доживавшие последние дни в бараках. Там тело не нужно, только душа. Нет, глаза открылись, поднял хваталки: увидел странные, почти прозрачные человеческие руки с белой просвечивающей кожей, пронизанные синими венами и красноватыми артериями. Сел. Ноги — человеческие, хоть и такие же полупрозрачные, в венах, мышцы видны, можно потрогать.

Он лежал в длинной белой рубахе на отдельной кровати, в отдельной комнате со светлыми стенами. Окно слева. Огромное, чистое, стеклянное, незарешеченное.

Дверь прямо напротив него. Полуоткрытая.

— Я на небе? — Тихо и неуверенно.

Из-за косяка выглянула озабоченная мордашка, расплылась в улыбке:

— О! Ты очнулся? Ребят, он проснулся уже! Привет, Ратибор… То есть, Ратиш. Я Лана!

Так началось их знакомство.

Она подошла, села на краешек кровати и вылила на него океан информации. Сначала его позабавило, что она тараторит без умолку. Похоже, девушка едва донесла сведения до него, не расплескав. Про то, как нашла его в приграничной зоне. Потому что бегает туда каждое утро — вдруг кто из мутантов бежал. И вот, впервые за два года ей повезло. Конечно, в первую очередь, везунчик-то он. Ему вообще потрясающе фартило. В последние два года ввели новую программу охраны мутантов-резервистов и разместили их где-то в иновременье. Доктор Франкенштейн, или попросту Франк, который его оперировал, случайно узнал. У него остались «каналы из прошлой жизни», как она их назвала. Теперь, чтобы невозможны стали попытки удрать к людям, резервацию удалила во времени — не то вперед, не то назад — скрывают.

— Тут, вишь, зона такая, приграничье — не отлаженная… Потому отсюда и ушли люди в незапамятные годы — тут время путается. Какая-то ерунда с ним случается, — объясняла Лана. — Мы потому здесь и поселились: будто открывается какое-то окно, и к нам сыплется народ. Ну, те, кому удается проскочить сквозь барьер с той стороны. Редко-редко, но случаются перебои. Как вот с тобой.

Постепенно в комнату стали заглядывать незнакомые люди, улыбались, подходили к стене, трогали — оттуда выползала вязкая дымчато-прозрачная масса, превращаясь в кресла, рассаживались. Он подумал, что никогда не видел сразу столько людей вокруг себя. Людей… Добрые Наставники, а он-то кто? Тоже человек! И вполне имеет право разговаривать с ними! Мечты сбываются.

— Вы кто? — Робко, опасаясь поучительного электрошока или грубого оклика.

Они заговорили. По порядку и разом, перебивая друг друга, опрокидывая на его сознание новые и новые подзатыльники — один больнее другого.

Он попал к тем, из анекдота, кто в резервации уже ничего не расскажет. Они подтвердили, что бывший Розовый такой же человек, как и наблюдатели из людей. Просто ему выпала в младенчестве дурная карта — попасть в число поставок госзаказа на мутацию. Есть в их чудесном отечестве такая статья в конституции — все население страны свободно, не обременено никакими заботами и счастливо. Народ кормится и развлекается даром. Но каждая семья обложена налогом, обязующим поставлять определенное число детей «для нужд родины». Проще говоря, обеспечивать страну рабами. Каждый второй ребенок в семье отправляется в резервации для мутантов. Всякий неженатый-незамужний член общества имеет право существования на должном уровне, если поставит необходимое количество спермы/яйцеклеток для выращивания «обслуживающего персонала» в государственных масштабах. На вопрос «зачем нужен панцирь», ему ответили, мол, как же тогда различать «людей» и «нелюдей». Ведь мутанты автоматически попадают в разряд обслуги, с которой не полагается церемониться, а делать, что угодно. И даже смерть такого существа выглядит совершенно естественной, словно муху раздавил — только зеленая слизь остается, когда тело растворится в кислоте, вытекшей из капсулы, раздавленной внутри навеки закованного в бронежилет человека.