Людмила Лазарева - Наследница богов [СИ]

Ночь касалась его своими ласковыми пальцами, слабый ветерок кудрил бороду, и земля под ногами довольным гулом отзывалась на каждый шаг. Бороман приостановился, оглядываясь, и прикинул, здесь ли описанное Инодором место. Никаких признаков двери. Казалось, встречный мир должен находиться рядом, но он не желал обнаруживать себя.

«Где же ты, отзовись», — подумал Бороман, вслушиваясь в ночные голоса.

Привычно звенели под ногами цикады, переплетенье древних дерев за спиной вздыхало, перемежая свои давние печали одиночными вскриками зверей-охотников и обреченным всхлипом их жертв. Ночь умиротворяла, дурманила запахами и лгала тишиной. Луна скрывалась за набегающим облаком. «Дождь будет, — определил он, втянув ноздрями невесть откуда взявшуюся свежесть. — Интересно, а как там?» Темнота его не пугала. Глаза, привычные к пещерному мраку, мгновенно приспосабливались к иному зрению. Но вот приспособится ли он к новым условиям? Обязан! Иначе просто нельзя…

Он сделал шаг, еще, снова прислушался — и услышал! Где-то в ватной дали гасли непрерывным потоком льющиеся чужие звуки. Чуть впереди. Левее. Опять вперед по тропинке. Появилось легкое марево завесы, сквозь которую проглядывало нечто движущееся. Дверь колеблется? Бороман передвинул меч поудобнее, судорожно вздохнул — и шагнул в чужой и такой близкий, невероятный мир, открывающийся перед ним.

Светка судорожно вцепилась в руль, абсолютно не представляя себе, как на совершенно пустом секунду назад шоссе появился нелепый отморозок, столбом вросший в центр полосы.

Чучело, слава Богу, не делало попыток метаться по дороге, и она объехала его справа. Немного не рассчитала, машину занесло на раскисшей осенней магистрали, и она съехала в кювет. Заматерилась, дергая дверь и прикидывая, как в одиночку выкарабкаться из грязи.

— Сволочь! — крикнула она виновнику своего заезда, вылезая в ночь. Сволочь, кажется, обернулась, выходя из столбняка, делая жалкие попытки продвижения в ее сторону — ноги скользили, безудержно разъезжаясь. — Корова на льду, — буркнула под нос Светка, совершенно на сволочь не надеясь. Однако незнакомая фигура неуклонно приближалась, приобретая очертания маленького крепыша, даже качка невероятных форм. — Надрался в соплищу — и бродит по дорогам, — в отчаянии всхлипнула она, топая ногой и попав в лужу, разлетевшуюся мелкими брызгами повсюду. Плюха грязи ляпнулась на новые брюки, жизнь померкла еще заметнее, и Светка озверела.

— Ну, чего лупишься? — заорала она, поворачиваясь к нелепому качку, остановившемуся шагов за сто перед ней и замолчала в изумлении. Тот был явным ролевым игроком, заблудившимся в незнакомом лесу. В кольчуге, блеклой голубизной поблескивающей в свете фар ее разноглазого «Опеля», ухоженная борода, сросшаяся с усами, маленькие, добрые глазки растерянно таращились из-под серо-металлического шлема с поднятым забралом, ноги обуты в мягкие на вид ичиги… Меч! Как ей показалось, огромный, наверное, более чем метровой длины меч, исписанный рунами, крепился у него к широкому поясному ремню. Если он и впрямь стальной, то как этот малорослик его вообще таскает с собой? Он вообще казался не таким, как все. Таких она не встречала. Да и ролевиков тут никогда прежде не попадалось. Тем более, откуда им взяться в осеннюю непогоду. Летом еще — куда ни шло, а тут — дождь крапает, распутица.

— Экспериментаторы хреновы… — Светке стало не по себе. Она отшатнулась от приблизившегося вплотную незнакомца и внезапно охрипшим голосом произнесла: — Видишь, что натворил? Как я теперь отсюда без тягача вылезу? У меня с собой и троса-то нет…

Бородач, похоже, тщательно изучал ее и окружающую действительность ничуть не меньше, чем Светка — его самого. Он даже слегка, почти незаметно, потянул носом, внюхиваясь в реальность.

Внезапно густая растительность на его широком лице пришла в движение, и, совершенно ошеломив собеседницу, он улыбнулся, открыв крепкие белые (как у голливудского негра, заметила Светка) зубы:

— Приветствую тебя, странная незнакомка, — пронзительным баритоном произнес он. И Светка мгновенно прониклась к нему подозрением. Она попятилась, мягко ткнувшись спиной в раскрытую дверцу машины, и сжала кулаки. «Убьет на фиг, — безнадежно подумалось ей. Умирать уже не хотелось. Странно, но близость смерти отчего-то пробуждает особенный интерес к жизненным ценностям. Оставлять бренный мир и эгоистичных знакомых вот так, с бухты-барахты? Чем ближе опасность, тем меньше желание доставить кому-то удовольствие обсопливить платочек печалью, льющейся из глаз. Ну, нет, отправиться к праотцам, не узнав завершения нового Сашкиного романа в ее ближайшие планы не входило. — Убьет или того хуже», — продолжать крамольную мысль было боязно и остренько, словно пробуешь на вкус нечто ароматное и кроваво-переперченное, вроде мяса по-татарски, а тебя еще и предупреждают после полпорции, ой, мол, только это еще и смертельно отравлено!