Джойс Оутс - Опасности путешествий во времени [litres]

Скорее всего, капитан Шалом хранил в своей спальне оружие, и отнюдь не в единственном экземпляре. (Кстати, комнату, расположенную у черта на куличиках, он выбрал сам сразу, после водворения на ферме. Довольно странный выбор для инвалида.) Но подозреваю, если Шалом и пустит свой арсенал в ход, то исключительно чтобы застрелиться. Вряд ли он решит убить кого-то из нас (из презрения или банального равнодушия). Ведь бывший морпех – истинный герой, искалеченный, но все же герой.

Я пробовала нарисовать его портрет – разумеется, по памяти. В идеале заполучить бы тайком снимок, но Шалома невозможно застать врасплох.

Он поочередно то шутит, то впадает в уныние; в этом плане они с племянником очень похожи, но перепады настроения у дядюшки случаются намного чаще – поди угадай, с какой ноги он встанет сегодня. К полудню капитан успевает принять на грудь и начинает балагурить, но в шутках всегда присутствует горькая ирония. Будучи калекой, он совершенно не терпит жалости; например, если кто-то из гостей из вежливости говорит, как здорово он сегодня выглядит, Шалом ехидно уточняет:

– Правда? В чьих глазах? В ваших или в моих?

Или просто ворчит, выражая недовольство, сарказм и презрение; а после ковыляет прочь с нарочитой грубостью инвалида, для которого милосердие здоровых людей особенно оскорбительно.

Между капитаном Шаломом и Мэри-Эллен установился худой мир. Дядюшка вынужден уважать меня как супругу племянника; кроме того, он сильно зависит от Джейми в плане пропитания и крыши над головой, поскольку его собственный брак распался вскоре после возвращения инвалида с тяжелыми физическими и психологическими травмами из госпиталя для ветеранов в Милуоки. Однако ведь я совсем юная, девятнадцатилетняя девушка, студентка, вполне симпатичная, с очаровательной улыбкой, а значит, велика вероятность, что бывший морпех меня ненавидит – у мужчин вообще принято ненавидеть женщин, которых они не в состоянии добиться. Когда мы с Шаломом сталкиваемся в коридоре или комнате, то торопимся проскочить мимо, опустив взгляд и затаив дыхание. Ветеран особенно любезен со мной за столом, всегда предлагает помочь с посудой – обязанность, от которой Джейми норовит увильнуть, отговариваясь срочной работой в мастерской. В такие моменты я безумно благодарна, если на кухне оказывается еще кто-то: оставаться наедине с озлобленным морпехом – настоящая пытка, я сразу ощущаю себя неполноценной.

Этот человек видит тебя насквозь. Твое счастье, неугасающую улыбку. Даже твою любовь.

К слову, капитан Шалом заядлый читатель, у него целая библиотека подержанных книг. В отличие от нас, он редко смотрит телевизор, но, даже сидя перед экраном, не может сдержать гримасу отвращения и негодования. (Особенно он ненавидит передачи и фильмы про солдат, вооруженные силы, ветеранов, войну и, к вящему разочарованию Джейми, на дух не выносит антивоенные протесты вместе с Комитетом по разумной ядерной политике.) В хорошую погоду бывший морпех с книгой под мышкой ковыляет во двор. Там он облюбовал отличное местечко с видом на пруд и повесил гамак. Надо сказать, дядюшка милостиво разрешил мне лежать в гамаке, когда вздумается, однако я ни разу не воспользовалась предложением, поскольку чувствовала в нем затаенную угрозу. Теплым погожим деньком, когда капитан Шалом устроился в гамаке у пруда, я прошмыгнула в его комнату взглянуть на книги, хотя Джейми предупреждал, что в основной массе это исторические труды о войне. Мелькнула мысль поискать оружие, но я не дерзнула нарушить личное пространство инвалида. Рука не поднималась шарить в ящиках письменного стола или под матрасом.

С порога меня поразила скудность меблировки: голый пол без ковра, стол, кресло, торшер, явно позаимствованный с помойки. Как ни странно, в комнате царила чистота: кровать аккуратно застелена, будто в казарме, – покрывало натянуто и подоткнуто, подушка основательно взбита. (Я улыбнулась при мысли, что Джейми никогда не заправляет постель, выставляя напоказ скомканное белье.) В помещении имелся единственный книжный шкаф, футов пять высотой, однако книги (помимо стандартных томов, попадались большие фолианты, альбомы с фотографиями) были повсюду – на полу, на столе, на подоконнике. Поколебавшись, я взяла книгу с полки, хорошенько запомнив, откуда именно, чтобы потом вернуть на место, не вызвав подозрений у законного владельца. Однако под обложкой отказалась пустота – чистые листы.