Святослав Логинов: Эпизоотия

— Ты, значит, прямиком на вакцину нацелился.

— Хорошо было бы, если бы так. Но у меня своё исследование, которое мне не хочется бросать. И я его не брошу, хотя это будет малость посложнее, чем полицию носовым платком дурить.

— Что за исследование, если не секрет?

— А ты поймёшь? В школе-то учился? Что такое вирус, знаешь?

— Да уж не глупей тебя. В школе на одни четвёрки учился. Физик, бывало, спросит что-нибудь, я стою дурак дураком. А он про себя в уме правильный ответ твердит. Я всё слышу и как попка повторяю. Ему делать нечего, ставит четыре, а то и пять. Потом спрашивает: «Что ж ты сразу не ответил?» — а я долдоню: «Думал над ответом…» Так меня и считали тугодумом. А мне что? Хоть горшком назови.

— Уговорил, назову. Но сначала, мил горшок, ответь: что такое вирус? И не старайся подслушать мои мысли — не получится.

— Ну, чего? Это такой микроб. Его сейчас всюду рисуют. Вроде махонького ёжика, ужасно колючего. Потому от него и болезнь, что он колючий.

— Что же, вполне на уровне пятнадцатого века. Именно тогда считали, что прилипчивость заразных болезней объясняется наличием контагия — мельчайших существ, которые проникают в организм больного и терзают его своими острыми частями.

— А что, вполне разумно.

— Ага. Только вирус это не существо, а вещество. Это одна молекула рибонуклеиновой кислоты, упакованная в белковую оболочку. Эта глобула прилипает к мембране клетки, белковая оболочка отделяется, а молекула РНК проникает в клетку. Понимаешь? Одна молекула!

— Понимаю. У нас у химички прозвище было — Молекула.

— Вашей химичке в чужой клетке делать нечего, там своя рибонуклеиновая кислота есть, которая всем в клетке управляет. Но пришлая РНК немедленно захватывает власть, клетка начинает синтезировать чужую РНК и чужие белки. Разумеется, он быстро погибает, нельзя же вечно работать на дядю, а себе не оставлять ничего. Когда она погибнет, из неё выходят десятки новых вирусов, каждый в своей белковой шубе. И они набрасываются на те клетки, что ещё здоровы.

— Вот сволочи! И как их ущучить, чтобы не лезли, куда не просят?

— Вот этим вся медицина и занимается. Кроме, конечно, нашего друга, ищущего панацею где-нибудь во саду ли в огороде.

— Так ты объявил бы, мол, нечего глупостями заниматься: сейчас я вам классную вакцину предоставлю.

— Объявить не трудно, а представить сложней. Есть у меня одна мыслишка, вот и хочу её проверить, вместо того, чтобы придумывать новый тест.

— Мыслишка, которая весь мир от эпидемии избавить может. Маленькая такая мыслишка…

— Я даже догадываюсь, в чём она состоит. Взять машинку для стрижки овец и состричь вирусу рожки, чтобы он стал лысым ёжиком и не мог колоться.

— А вы не смейтесь. Всё почти так и есть. Должен найтись очень специфический фермент, который станет действовать только на белковую оболочку, а внутрь клетки вовсе проникать не будет. Ведь если он начнёт действовать на РНК, то весь организм расшатает. Такое лечение горше болезни получится. Лекарство не должно проникать в клетку, это принципиальный момент. Искомый фермент должен фиксироваться на белковой оболочке в области активных центров, которые задействованы, когда вирус проникает в клетку. Результат может быть двояким: либо вирус просто не сможет проникнуть в клетку и вызвать заболевание, либо, что желательней, произойдёт сброс оболочки и частичный её лизис. Молекула РНК, оказавшись вне клетки без защиты, немедленно денатурируется. Ну как, тебе всё понятно?

— Разумеется. Денатуратом хочешь больных отпаивать. Только не надо спрашивать, что такое лизис.

— В таком случае, спрошу: а ты чем собираешься заниматься во время внепланового отпуска?

— Я не врач и не травник, чем я могу заняться? Я больше по шашлычкам специалист. С вами было бы прикольней, но не хотите — как хотите. Найду компанию каких-нибудь безбашенных дурачков. От полицейских патрулей я их прикрою, вот и повеселимся с оттягом.

— От коронавируса они тебя прикроют?

— Ой, оставьте, это всё агитация и пропаганда.

— Тогда всем нам удачи. Я еду далеко, вас мне не будет слышно.

— Так и нам друг друга не особо слыхать. Когда на связи всего два человека, связь неразборчива. Так что отдохнём друг от дружки; и до сослышания.

Услышал бы эту беседу облечённый властью товарищ, которому по должности положено интересоваться чужими беседами, то решил бы, что подключился к аудиоконференции, которую проводят в реальном времени три человека. Одно беда, голоса полностью лишены индивидуальных особенностей. Кто что говорит, можно догадаться лишь по смыслу сказанного, по контексту. Но, к огорчению товарища майора, такие разговоры не прослушиваются, ибо беседующие не произнесли ни звука и, вообще, каждый был у себя дома и занимался своими делами.