Станислав Литвинов - Дорожка [рассказ] [СИ litres]

– Алкоголь ты не употребляешь, – задумчиво сказал я. – Про изменяющие сознание вещества и говорить нечего. Для выдумки, ради развлечения собеседника, звучит слишком банально и неубедительно: никто в здравом уме не поверит. Значит, правда.

– Логично и обратное: значит, ты сейчас не в здравом уме, – буркнул Вовка. – Он четко сказал: на «дорожку» не суйся, опасно.

– А он вообще по-русски говорил?

– Словами по-русски. Если… Как бы это сказать?.. Если телепатически, то скорее вкладывал в мои мысли готовые образы. Он хотел посмотреть на «изменение мира», по его мнению происходящее прямо сейчас, из-за пандемии. Потому и пришел к нам. Взглянуть своими глазами.

– Две тысячи триста пятьдесят второй год, – медленно, почти по слогам произнес я. – Господи, триста тридцать два года тому вперед… С ума сойти. Но при чем тут «изменение мира»? Что такого у нас должно произойти, чтобы некто из предположительного будущего решил заглянуть в наше скучное столетие?

– Не «произойти», а «происходит». Ты будто новости не смотришь. Европейцы сидят в своих огородах за собственными заборами, таскают у соседей медицинское оборудование и надеются, что трудностей окажется меньше, чем у остальных… Нам куда проще – самодостаточность и богатое советское наследство, а всем прочим каково? По крайней мере сейчас у нас предостаточно аппаратуры и медикаментов, незачем позориться на весь свет и перекупать у китайцев маски с санитайзерами за конские деньги прямо на аэродроме… Ничего как раньше уже не будет. Был мир без границ, да весь вышел. Сгинул за несколько недель.

– Умеешь поднять настроение, – вздохнул я. – Ну хорошо, предположим этот твой «гость» явился к нам лично оценить события двадцатого года. Темпонавт, будто в книжках про попаданцев. Сразу встает вопрос: отчего он прибыл сюда абсолютно неподготовленным? Если бы я отправился в некое условное прошлое, то обязательно прихватил аптечку, оружие и что там еще полагается? Случайное, ненамеренное перемещение на триста с лишним лет? Исключено, иначе он не оказался бы на частной квартире, не знал наших реалий и не отвел тебя к «дорожке»…

– Элементарно, Ватсон, – почти не раздумывая отозвался Вовка. – Он ходит туда-сюда постоянно, соображаешь? А тут чистая случайность, сердечный приступ, но поскольку в их будущем у людей как-то изменилась физиология, нашими средствами помочь было бы невозможно. Эх, да чего тут гадать! Все равно никогда не узнаем.

– Это почему же? – осенило меня. – Говоришь, Старый вал? А ну пошли!

– Куда «пошли»? – Вовка аж попятился. – Сдурел?

– Это почему вдруг? Если «дорожка» всегда и постоянно находится в одном и том же месте, то заблудиться мы вряд ли сумеем. Сунемся «туда», оглядимся, и бегом назад. Зато получим доказательства! Сам сказал, идти вдоль ручья пять минут!

Первое, что я почувствовал – тяжелый смрад. Прежде всего чувствовался запах дыма, но так пахнет не костер и не дымок из трубы, так воняют сгоревшие деревни. Не просто сгоревшие – подожженные намеренно.

К величайшему изумлению нас обоих «дорожка» сработала безотказно. Вовка показал откуда именно начал движение человек-загадка, мы сделали всего пять шагов в нужном направлении и в один миг изменилось всё и вся, кроме, пожалуй, силы тяготения.

Низенькая, в рост человека, выветрившаяся кладка заместилась полноценной крепостной стеной – впереди виднелась башня с шатровой крышей. Дачные домики по левую руку исчезли, вместо них выросли солидные, в два этажа бревенчатые избы крытые темной дранкой. Никакого побитого асфальта, деревянная подгнившая мостовая.

Солнечный майский день обернулся низкими тучами, моросью и прохладным ветерком, приносившим запах тления, горелой плоти и горького дыма.

– Это явно никакое не будущее, – оторопело сказал Вовка. – Кажется, по незнанию, мы зашли не в том направлении! Слышишь, колокола звонят?

Улица вдоль стены была пуста – ни единого человека, никакого движения. В отдалении, видимо на той стороне Волхова, тяжело бил набат: я немного разбираюсь в типах церковного перезвона, это был именно тревожный набат: размеренный и грозный. От дыма хотелось прокашляться, но пожара, открытого огня, рядом не наблюдалось.

Медленно и осторожно мы добрались до башни, стоявшей шагах в пятидесяти от «дорожки». Ворота настежь, людей нет. Вошли под свод, выглянули наружу. Вместо Федоровского ручья – ров, мост опущен. За мостом, в отдалении, что-то наподобие пылающих рвов: длинные ямы, заваленные горящей древесиной. Несколько человеческих силуэтов, судя по рясам – монахов. Один, увидев нас, что-то крикнул, и замахал руками, но я решительно ничего не понял: это какой угодно язык, но только не русский…