Гордон Хотон - Подмастерье. Порученец

Выжить под этим натиском можно было одним способом: сосредоточить взгляд на зазорах между надвигавшимися полчищами живой плоти; но стоило мне поднять голову и посмотреть вперед, как я к своему ужасу заметил, что Смерть ускорил шаг и ускользнул в толпу. Я бы не смог его догнать, даже если бы знал, куда он идет: когда мышцы зачахли и ослабели после стольких лет бездеятельности, забываешь, каково это — просто двигаться, не обращая внимания на жалобы тела, и пробираться все дальше вперед. Воскрешение требует усилий.

Я знал, что, если поддамся панике, воплотится мой страх разоблачения, и, чтобы шагать дальше в неведомое, понадобились все остатки моих сил. К счастью, Смерть далеко не ушел: я обнаружил его на перекрестке — он сидел на скамейке позади круга людей, пестрых и отвратительных, как исполинские попугаи. Таких скамеек в пешеходной зоне было несколько, над ними нависали деревья, а над всем этим высилась старая церковная колокольня. Он заметил меня и похлопал по скамейке рядом с собой.

— Лимонный сорбет?

— Что, простите?

— Угощайтесь. — Он раскрыл ладонь и явил мне десяток липких желтеньких конфет, облепленных катышками пыли из его кармана.

— Нет. Спасибо. — Я вскинул трехпалую левую руку, чтобы подчеркнуть сказанное, и уселся рядом. Его присутствие меня немного успокоило; навязчивая тьма людей показалась менее угрожающей. — Что дальше?

— Ждем. — Он закинул конфету в рот и принялся громко посасывать, продолжая говорить. — Вопросов, зачем это, почему и что еще можно было бы сделать, не задаем — просто сидим. — Он глянул на часы и вздохнул. — К счастью, она появится в любую секунду. — Глаза у него расширились, и он начал вставать. — Вообще-то…

Я проследил за его взглядом.

Нашим клиентом оказалась невысокая белокурая женщина с паучьими конечностями и жилистым туловищем. Ее Дело сообщило мне, что она носит черное с восемнадцати лет; очень организованная; терпеть не может кошек; пьет утром по воскресеньям апельсиновый сок; у нее было всего три любовника, за последнего она вышла замуж; когда принимала душ, сначала мыла лицо, а затем анус; когда ей было пять, она порезала пальцы, отрывая морские блюдечки от камней в прилив; радужки у нее были землисто-карие с каемкой цвета морской зелени. Она спланировала самоубийство на обеденное время, чтобы успеть доделать утреннюю работу в конторе — и чтобы никто ничего не заподозрил. Однажды она оглушила некоего мужчину на два дня оплеухой по правой щеке.

Ей был сорок один год.

Она остановилась в паре метров от нас и поглядела на церковную колокольню; ветер трепал на ней длинную юбку. Она походила на робота, вскинувшего механическую голову к звездам.

— В некотором смысле она уже мертва, — буднично заметил Смерть, пока мы смотрели, как она входит в церковь и подымается по витой лестнице. — Ее покрывает мертвая кожа. Клетки мозга отключаются миллионами. Волосы — мертвое волокно, все ее органы изнашиваются, клеточное устройство дряхлеет. — Он умолк — пососать конфету. — У нее на ногах мертвая шкура мертвого животного, мертвая шерсть мертвой овцы — на спине, юбка — мертвый плод мертвого растения. Она — образ-призрак тысяч ее предков, и все они мертвы. Ее будущее — смерть, ее прошлое — смерть, ее настоящее есть падение в смерть… Поневоле задумаешься, верно?

Я отнесся к вопросу как к риторическому.

— Нам разве не надо за ней пойти?

Он покачал головой.

— Она не сможет упасть, пока не придет время.

Я еще раз вспомнил ее Дело. Во многом рисунок ее жизни напоминал мой. Она пережила счастливое детство, из-за которого оказалась неподготовленной к жестокому разнообразию взрослой жизни; и после одного чудовищного случая с одним из ее любовников — точных данных не помню — ушла так глубоко в себя, что теперь ей трудно взаимодействовать с кем бы то ни было снаружи. Она существовала, но не жила.

— Ладно. — Смерть вздохнул. — Займет всего несколько минут. А потом пообедаем. — У человека с лицом нетопыря у подножья башни Смерть купил два входных билета и открыл дверь на лестницу. — Девяносто девять ступенек — как думаете, справитесь?

Я тяжко вздохнул и кивнул.

Он останавливался у каждого окна по пути наверх и оглашал всякие занятные факты. Скорее всего, просто давал мне передохнуть, за что я был ему признателен. У первого окна:

— Помню, когда эта колокольня все еще была церковной. — У второго: — Больше века назад снесли всё, кроме этой башни. — У третьего: — Колокол звонит каждую четверть часа. — У четвертого: — Простояла здесь больше тысячи лет. — У пятого: — Наверху замечательный вид. — У шестого: — Высота семьдесят два фута — вы уверены, что справляетесь?