Леонид Каганов - Время было

Снова наступила гробовая тишина, все смотрели на пробирку и темную горошину, свернувшуюся на дне.

Кроме меня.

Я обняла Альфреда, подтянула к себе и тихо прошептала на ухо:

— Он пошевелился…

— Пошевелился?! — Альфред окаменел и уставился на пробирку.

Я взяла его ладонь и прижала к своему животу:

— Джонни пошевелился…

Альфред перевел на меня взгляд, все еще не понимая, о чем я, но тут Алиса вдруг оглушительно заверещала и пулей выскочила из каюты.

Я сидела в каюте Алисы и обнимала ее за плечи. Алиса уже не тряслась, истерика проходила.

— Не хочу умирать! — повторяла Алиса. — Мне уже кажется, по голове что-то ползет!

— Никто по тебе не ползет, это я тебя глажу.

— У меня что-то внутри лба шевелится! — всхлипнула Алиса.

— Это страхи у тебя шевелятся, — терпеливо объясняла я. — Не накручивай себя. Светлячок опасен только для них, для местных. Я биолог.

— Ты ботаник! — всхлипывала Алиса. — Вы дальше пробирок ничего не видите! Даже Марк Йоганн не знает, что теперь делать!

— Уж он-то знает…

— Он сегодня сам чуть не плакал!

— Алиса, капитан не может плакать!

— Ты просто не слышала его голос, когда он говорил с Вандой!

— Почему с Вандой? — растерялась я.

— Они же одноклассники, друзья детства!

— Я и не знала…

— Ты ничего не знаешь! Он чуть ли не плакал: Вандочка, не знаю, что делать! На мне страшная ответственность, я отвечаю за людей, у меня были все протоколы — на случай войны, на случай поломки, на случай бунта, даже на случай инфекции, но такого ужаса в инструкции нет! У нас нету связи с Землей, до Земли три тысячи лет! Мы не сможем вернуться, если есть шанс, что привезем угрозу для человечества! И не сможем остаться, потому что Земля вышлет спасательный корабль, и тогда он его встретит, а рукопись и все следы к тому времени уничтожит! — Алиса повернула ко мне заплаканное лицо, я снова налила ей воды.

— Кто уничтожит?

— Враг человечества! Паразит, который будет множиться среди нас! В рукописи сказано, никто не знает, как отличить здорового от… — Алиса вдруг осеклась, подозрительно меня оглядела, брезгливо сняла мою руку с плеча и встала: — Оставь меня, Мила, — глухо сказала она. — Сейчас не время ходить по каютам, сейчас каждый за себя.

Я вздохнула, пожелала ей спокойной ночи и вышла в коридор.

Дошла до мостика.

Здесь было тихо, за огромным иллюминатором снова плыла дневная сторона Голанды. Она была похожа на гигантскую тарелку. Огромная, бесконечно напоминающая Землю, только вместо континентов — мелкая россыпь архипелагов. Словно кто-то щедро накрошил материки как коричневые сухарики в гигантский желтый суп.

За спиной послышался шелестящий звук. Я резко обернулась и вдруг заорала от нестерпимого ужаса: передо мной в нахлынувшей темноте коридора стояло уродливое чудовище в рост человека, пучки его щупалец свисали до пола…

— Милочка! — раздавался над головой испуганный голос Игнатуса Дюбуа. — Мила!

Я поняла, что сижу на полу под иллюминатором. Глаза, ослепленные океаном Голанды, снова привыкали к вечернему освещению корабля. Передо мной был Игнатус, просто на его плече висели три скафандра, их рукава качались, словно щупальцы.

— Что это? — я слабо указала на них.

— Скафандры. Что же еще? — Он перекинул скафандры на другое плечо и помог мне подняться.

— Я провожу вас, — сказал он. — Давайте к лифту, сейчас лучше не ходить пешком.

Мы долго ждали наш неповоротливый лифт, а он всё не хотел ехать. Я постепенно приходила в себя, было очень неудобно за эту истерику.

— Игнатус, — сказала я. — Что вы обо всём этом думаете?

— О чем именно?

— Паразит опасен для нас?

Я думала, он рассмеется, мол, какая глупость… Но Игнатус просто пожал плечами. Скафандры на плече всколыхнулись и зашевелили рукавами как зомби.

— Милочка, это я должен спросить. Вы — биолог, я — инженер.

— Но вы мудрый человек, наверно самый мудрый, кого я знаю, у вас большой жизненный опыт…

— У меня не было такого опыта, — покачал головой Игнатус. — Я работал в кольцах Сатурна, летал в экспедицию к Сириусу, строил зонды для Солнечной короны… Я нашел для себя три простых жизненных правила.

— Так-так? — заинтересовалась я.

— Правило первое: может быть всё. У любого события есть только вероятность. Она бывает высокая или мизерная, но шутка в том, что даже правильно вычислить эту вероятность мы не умеем. Лучшие физики будут трясти формулами и давать руку на отсечение, что зонд выдержит сорок тысяч градусов. А оказывается, в короне дикие вихревые токи, и зонд умирает ещё на подлёте. И зачем мне отсеченные руки физиков? И зачем мне физики без рук? Понимаете?