Дидье Ковелер - Время остановится в 12:05 [litres]

Я прыскаю вокруг духами Бренды, чтобы жилище казалось обитаемым. Аромат растекается по квартире, и мне становится немного легче. Наливаю себе стакан диетической колы на кухне, утопающей в грязи. В раковине по груде грязных тарелок с окаменевшими спагетти ползают тараканы. Каждый раз, приходя сюда, я борюсь с желанием вымыть посуду. Бренда никогда не была образцовой домохозяйкой. Поэтому я предпочитаю оставить этот беспорядок нетронутым. На случай, если она проснется, забыв всё, что было раньше. Это поможет ей себя вспомнить. Мне вот помогает.

Я возвращаюсь в гостиную, сажусь в кресло с выцветшей обивкой. С его подлокотника свисают два спортивных носка. Я рассматриваю картину на мольберте. Там изображен огромный дуб, растущий посреди автозаправочной станции. Он сам появился под кистью Бренды, чтобы позвать нас на помощь.

Внезапно мне становится жутко холодно. Будто с картины, где дуб роняет желтые листья, дохнуло осенними заморозками. Я возвращаюсь в спальню, натягиваю свитер Бренды и словно оказываюсь в ее объятиях. Закрывая шкаф, я слышу какие-то звуки в прихожей. Негромкий металлический скрежет. Скрип двери. По спине пробегает холодок. Воры? Полиция? Я оставил ключ в замке, а значит, прятаться бесполезно. Озираюсь в поисках предмета, которым можно обороняться. Гантели. Боксерская груша, которую можно обрушить на непрошеных гостей и, пока они приходят в себя, выбежать из квартиры и позвать на помощь.

Я еще взвешиваю все «за» и «против», когда в комнату врываются два типа в спортивных костюмах и в масках с дырками для глаз. Я бросаюсь к двери. Но один ловит меня за локоть, а другой хватает за плечо и прижимает к носу тряпку. У меня сразу мутится сознание. Я отбиваюсь свободной рукой, молочу наугад и быстро лезу в карман. На ощупь снимаю с ручки колпачок. Мои пальцы двигаются еще очень быстро, но мысли ворочаются всё медленнее. Я вижу, как моя рука вынимает из кармана ручку и ее острие вонзается в ладонь, сжимающую мне горло. Раздается сдавленный крик, и тиски разжимаются. Я пытаюсь вырваться и валюсь на пол.

Когда я снова открываю глаза, в квартире пусто и тихо. Я еще немного лежу, чтобы в этом убедиться. Моя щека прижата к паркету, в носу щекочет от пыли. Наконец я встаю и тащусь на кухню. Ноги не слушаются, перед глазами всё плывет. Выпиваю стакан воды из-под крана, умываюсь. И тут ко мне возвращается память. Я бросаюсь в спальню, ищу ручку. Она откатилась к стене. Кажется, перо не повреждено. Чтобы убедиться в этом, я делаю росчерк на конверте от какого-то счёта. Перо царапает бумагу, оставляя красный след. Это кровь того типа, которому я проткнул руку.

На букве «д» в слове «Бренда» чернила снова становятся черными. Складываю листок пополам и убираю в карман, чтобы не оставлять следов. Любопытно, повлияет ли рана на того, кто меня душил? А вдруг чернила хронографа, попадая в вену, открывают параллельный мир? Может, это и есть решение – писать прямо на теле? Вытатуировать на себе новую реальность, в которой я хочу жить? Эта жутковатая мысль приводит меня в странное волнение.

И в этот миг я осознаю весь ужас случившегося. Пустые мольберты. Голые стены. Картины Бренды исчезли. А ведь это было единственное средство оплачивать больничную палату! Теперь мне нечего продавать, чтобы поддерживать ее жизнь.

Я падаю в кресло. Что делать? Обращаться в полицию? Наверняка ей не на что было застраховаться от воров… Обнимаю себя за плечи, чтобы окутаться запахом ее свитера. И иду наполнять водой кастрюлю, чтобы полить цветы. Пусть от моего прихода будет хоть какая-нибудь польза, раз уж я не смог помешать ограблению.

Я выхожу из квартиры, и больше, чем гнев, меня мучает вопрос: грабители унесли картины случайно, наткнувшись на открытую дверь? Или они следили за мной, чтобы проникнуть в квартиру, не взламывая замка? Никаких доказательств ограбления, кроме моего свидетельства, нет. Но оно может обернуться против меня. Ведь я единственный, у кого есть ключ. И я мог сам продать картины, чтобы разжиться деньгами. Что может доказать имя, написанное красным на листе бумаги? Кто станет возиться со словом «Бренда», чтобы извлечь из него ДНК похитителя? У полиции есть другие дела. К тому же они сами могут быть в этом замешаны. Бренда знает, что министр госбезопасности участвовал в заговоре Оливье Нокса. Все они заинтересованы в том, чтобы Бренду отключили от аппаратов за неплатежеспособность. А из этого следует одно: картины похитили, чтобы она умерла…