Юлия Меган - Ген молодости

В Главном городе стояла гробовая тишина. В этом не было ничего удивительного – тишина обычно воцарялась в послеобеденное время, когда все жители отправлялись отдыхать. Шум подъезжающего автомобиля был ещё не слышен, и голос Шарлин разносился на всю округу. Из открытых окон стали выглядывать удивлённые, раздосадованные лица. Спуни, предчувствуя неприятности, закрыл лицо руками.

Машина приближалась, шум мотора уже был явственно различим. На самом деле он не был таким уж громким, но в абсолютном безмолвии улицы казался просто грохотом. Люди в окнах стали раздражённо морщиться и нервно смотреть на часы. Однако, всё было по предписанному регламенту – автомобиль с младенцами прибыл к дверям интерната в строго определённое время. Шарлин замерла, с трепетом ожидая начала процедуры.

Машина представляла собой длинный, высокий фургон, в стенках которого были сделаны прорези для поддонов с контейнерами. Поддон вытаскивался наружу при помощи специальной ручки, входить внутрь фургона для этого не требовалось. В кабине сидели двое мужчин с довольными улыбками на лицах. Они были одеты в лёгкую, воздушную одежду светло-зелёного оттенка.

Машина припарковалась к подъезду, мужчины покинули фургон и прошли в интернат. Вскоре они вернулись, везя перед собой бесшумно движущиеся каталки. На свет появился первый поддон. На нём стоял прозрачный пластиковый контейнер, внутри которого лежал спелёнутый младенец. Начался процесс разгрузки.

Шарлин вся подалась вперёд, затем подпрыгнула, забралась на подоконник и попробовала просунуть голову в щель форточки. Попытка не увенчалась успехом – щель была слишком узкой. Тогда девочка пристроилась так, чтобы наружу торчали хотя бы часть головы и одно ухо. Спуни взвился под потолок, с тревогой поглядывая на хозяйку.

– Сейчас кто-нибудь из них закричит, – сказала ему Шарлин. – Обязательно! Не могут же они всё время молчать!

Привидение вздохнуло и сокрушённо покачало головой.

Но первый младенец молчал, второй тоже. Мужчины, улыбаясь, вытаскивали один поддон за другим, ставили их на каталки и завозили в подъезд интерната. Окружающую тишину нарушал лишь едва различимый шорох их шагов.

Шарлин начала нервничать.

– Что происходит? – спросила она Спуни. – Почему никто не плачет?

Привидение пожало плечами.

– Они что – все спят? Все-все? – недоумевала девочка. – Не может такого быть! Их же тревожат, трясут, переносят с места на место. Почему никто из них не закричит?

Спуни растерянно развёл руками – он не знал, что могло случиться с младенцами.

– Надо бы мне посмотреть на них поближе! – заявила Шарлин, слезая с подоконника.

В глазах голографической игрушки появился испуг.

– Не бойся, нас не заметят, – успокоила его хозяйка и уверенно зашагала к выходу.

Привидение, заламывая руки и закатывая глаза, последовало за ней.

Шарлин шла по очень широкому, абсолютно пустому, залитому светом коридору. Свет проникал сквозь огромные окна, на которых висели жемчужно-серые портьеры. Солнечные лучи острыми клинками разрезали свежий, пахнущий озоном воздух, в котором не было ни пылинки. Стены коридора украшало голографическое маковое поле. Яркие, объёмные цветы выглядели абсолютно натуральными. Они шевелились, как будто их тихонько качал ветер.

Кластеры, рисующие голографические обои, были вмонтированы в оконные рамы. Картины на стенах менялись каждый день, в зависимости от погоды, геомагнитной обстановки и астрологической конфигурации на звёздном небе. Вчера, например, это было морское побережье, сегодня маковое поле, а завтра будет что-то ещё. Правда, иногда воспитатели мошенничали и программировали кластеры сами, против всех правил, выставляя на стенах картины по своему вкусу.

Шарлин приблизилась к большим, белым, двустворчатым дверям, отделяющим коридор от холла. Двери покрывала изысканная лепнина, выкрашенная в золотой цвет. Чуть-чуть приоткрыв одну из створок, девочка посмотрела в образовавшуюся щель.

Её взгляду открылось огромное помещение, обустроенное лучшими дизайнерами Главного города. В отличие от коридора, в холле не было окон, и солнце не било в глаза своими лучами. Под высоким, в несколько ярдов, потолком висела люстра, выполненная в виде виноградной лозы. Она давала приглушённый, мягкий свет. Посреди холла беззвучно плескался прозрачными струями голографический фонтан, вокруг которого располагались статуи греческих богов и богинь. Гладкий пол тускло поблёскивал. Полукруглые арки, покрытые, словно кружевом, тонкой резьбой, анфиладой направлялись к лестнице, ведущей на верхние этажи. Кабины лифтовых подъёмников, выполненные из цветного стекла, переливались отшлифованными гранями. У стен стояли бордовые диванчики с загнутыми, золочёными ножками.