Лю Цысинь - Эпоха сверхновой [litres]

Цитируется по: «Хроника великого переселения, американская редакция», том 6, Объединенная американо-китайская комиссия по территориальному обмену, Нью-Йорк, год 7 ЭС.

Три юных руководителя дошли до последней галереи, в которой были выставлены доисторические реликвии истоков китайской цивилизации. В предыдущих залах дети с благоговейным трепетом смотрели на артефакты минувших столетий. Они испытывали некоторое недоумение, поскольку им казалось, будто невидимая стена отделяет их от экспонатов. Особо остро дети прочувствовали это, когда вошли в зал новой эпохи. На какое-то мгновение мужество покинуло их, и они не имели сил идти дальше. Уж если не такая уж отдаленная эпоха династии Цин для них совершенно неизвестный мир, смеют ли они надеяться на то, чтобы понять более древние эпохи? Однако вопреки их ожиданиям, чем дальше в прошлое они уходили, тем менее острым становилось ощущение отчужденности, и вот сейчас, дойдя до самых отдаленных истоков, дети внезапно оказались в знакомом, радушном мире. Казалось, после долгой дороги через странные, непонятные земли, населенные одними непостижимыми взрослыми, говорящими на непонятном языке и ведущими другой образ жизни, словно они пришли с другой планеты, дети дошли до конца земли и нашли мир детей, такой же, как их собственный. Все эти восхитительные, утонченные произведения искусства новой эпохи не принадлежали детям; человечество, создавшее их, уже было взрослым. И пусть детство человечества было таким отдаленным; оно разговаривало с детьми на их языке. Хуахуа, Очкарик и Сяомэн внимательно осмотрели реликвию культуры Яншао [40] Культура эпохи неолита, процветавшая в среднем течении реки Хуанхэ в IV–III тысячелетиях до н. э., преимущественно на территории современных провинций Хэнань, Шаньси и Шэньси. ( Прим. автора ) : глиняный горшок. Грубый, примитивный предмет напомнил им, как они, еще совсем маленькие, после грозы лепили такие же горшки из глины под радугой на прояснившемся небе. Впереди их ждала эпоха Пань-гу, разделяющего небеса и землю, Нюйвы, заделывающей дыры на небосводе, Цзинвэй, заполняющей море, Куа-фу, догоняющего солнце [41] Аллюзия на древнекитайские мифы: Пань-гу, первый человек, ударом огромного топора рассек вселенский хаос, отделив мутную часть – землю (Инь) от светлой части – неба (Ян); Нюй-ва – великая богиня, создательница человечества, спасла Землю от гибели во время светопреставления, когда небесный огонь и потоп могли уничтожить всё живое; богиня собрала разноцветные камни, расплавила их и залепила небесные дыры, через которые на землю изливались вода и огонь; Цзинвэй – птица, в которую превратилась дочь императора Янь-ди, утонувшая в юном возрасте в Восточном море; после смерти она решила отомстить морю, ставшему причиной её преждевременной смерти, и с тех пор носит в клюве камни и маленькие веточки с гор, расположенных вблизи моря, в попытке заполнить его; Куа-фу – великан, который хотел догнать и захватить солнце. ( Прим. переводчика ) . Человечество повзрослело, однако мужество покинуло его, и никто больше не создавал такие мифы.

Отодвинув стекло, Хуахуа осторожно достал горшок из витрины. Казалось, теплая глина завибрировала у него в руках. Этот предмет обладал необычайной энергией. Хуахуа приложил ухо к отверстию.

– Я слышу что-то! – воскликнул он.

Прижавшись ухом к отверстию, Сяомэн тщательно вслушалась.

– Это шум ветра!

Ветер гулял над первозданной пустыней. Хуахуа поднял горшок к Туманности Розы, и в голубом сиянии глина приобрела слабый красноватый блеск. Мальчик смотрел на изображение рыбы, на сочетание простейших неровных линий, и вдруг из черного круга, изображавшего глаз, вышла душа; на грубой поверхности горшка заплясали тени, неясные, но в них чувствовались обнаженные фигуры, сражающиеся с чем-то огромным. Древние солнце и луна, заключенные в горшке, отбрасывали на фигуры золотистое и серебряное сияние. Рисунки древнего гончара двумя глазами взирали сквозь многие тысячелетия, и дети, встретившись взглядом со своим далеким предком, ощутили прилив первобытной энергии. Им захотелось кричать, смеяться, плакать, сорвать с себя одежду и побежать навстречу завывающему ветру. Наконец они почувствовали в своих жилах кровь предков.

Дети стояли в старинном дворце в сиянии Туманности Розы, крепко держа древний горшок, самую старую реликвию, сохранившуюся со времен младенчества китайской цивилизации. Они пошли, медленно, осторожно, держа горшок так, словно это были их глаза – словно это была сама жизнь. Когда они пересекли мост через Золотую реку, за ними с грохотом захлопнулись ворота дворца. Дети знали, что отныне, где бы они ни очутились, их жизнь будет неразрывно связана с этим глиняным горшком. Это был одновременно исток и конечная цель, источник их новообретенной силы.