Лариса Павлович: Под тенью старого сада

И вот наш гружёный аппаратурой автобус выехал из Катманду в сторону гор. Лив сначала села рядом с Эндрю, о чём-то оживлённо с ним беседуя, и я безумно ему завидовал, замечая в её жестах и выражении лица флирт. Но глядя на бесстрастное лицо Эндрю я успокоился, благодаря Господа за то, что он придумал гомиков. После ночёвки у подножья гор утром мы снова вернулись в автобус, и к моему полному счастью, Лив по своей собственной инициативе села со мной. От счастья я тут же растёкся по сидению, не в силах вымолвить ни слова, да и Лив молчала, разглядывая величественные горные пейзажи за окном. Очевидно, за предыдущий день она уяснила себе, что с Эндрю что-то не так, и поэтому пересела ко мне, но вчерашнего флирта в её движениях я уже не замечал. Что же, возраст никуда не спрячешь: я стар и совсем не красив, не то что жгучий мачо Эндрю! Поэтому мы ехали по большей части молча, лишь иногда перебрасываясь незначительными фразами. Лив не хотела со мной флиртовать, а я был не в силах, поскольку меня разбил любовный паралич. Не знаю, заметила ли это Лив, но я изо всех сил старался выглядеть нормальным и беспристрастным.

Наш путь пролегал мимо таких ужасных и обрывистых пропастей, что вся съёмочная группа вжималась в кресла и мысленно молилась Богу, чтобы автобус не сорвался вниз. Дороги в этих горах узкие и опасные, и каждый год какой-нибудь автобус или машина срываются вниз, и выживших почти не бывает. Стоит только водителю зазеваться, или если какой-нибудь поток размоет дорогу, как горы приносят в жертву направляющихся к ним путников. Часто также с гор сходят камнепады и лавины. Поэтому ехать по горной дороге – это всегда смертельный риск, вот поэтому и притихла вся наша съёмочная группа.

Лив даже заснула, положив голову ко мне на плечо, а я, не веря своему счастью, слушал её едва ощутимое дыхание, заглушаемое рёвом мотора. Я ощущал себя самым счастливым человеком на свете, и, наверное, я один не спал, когда наш автобус вдруг заглох и стал скатываться вниз. Всё произошло за какие-то доли секунды, и вот мы уже летим вниз! Я вдохнул в себя воздух поглубже, понимая, что вот-вот умру, и поцеловал в губы спящую Лив. Она даже не проснулась, чтобы осудить меня, и все, кто ехал в этом автобусе, умерли почти одновременно после сокрушительного удара автобуса о дно пропасти. Ещё миг назад мои губы ощущали губы Лив, и вот я уже лечу куда-то сквозь молочно-белое пространство, и нет уже никакого автобуса, ни гор, ни Лив, ни моей прошлой жизни.

Я очнулся в каком-то приятном месте, где было темно и тихо, лишь морской бриз шевелил высокие пальмы, принося с моря свежесть и прохладу. Сначала я не понимал, как здесь оказался, а потом вспомнил падающий вниз автобус и свой прощальный поцелуй с девушкой моей мечты. Как жаль, что сейчас она мертва, и как сказал поэт, не досталась никому, только гробу одному…

Впрочем, раз я оказался в раю, значит, никакой смерти нет, и возможно, она тоже жива и где-то рядом. Едва ощутив себя способным стоять на ногах, я тут же бросился на её поиски, успевая замечать лишь краешком глаза, как прекрасен рай в любое время дня и ночи. Здесь было множество цветов, живительный воздух, общество из прекрасных телом и духом людей и даже скатерть-самобранка, лежащая на любом столе, но всё это меня не радовало, поскольку рядом не было Лив. Я изучил всю местность вдоль и поперёк, заглянул в каждую пещеру и каждую складку местности, но не нашёл её нигде. Люди рая иногда узнавали меня и просили дать автограф, но они ничего не знали о Ливиорате, поскольку умерли до её появления в кино. Я с удовольствием рассказывал им, кто она такая, они лишь удивлённо качали головами.

Мой рай оказался приятным, но довольно непротяжённым местом. Так, клочок цветущей земли и тропического леса возле океана, заполненный такими же добродетельными старикашками, как я. Со временем я смирился со своей участью и проводил целые дни, качаясь в кресле-качалке, наблюдая рассветы и закаты и смотря в искрящуюся даль моря. Я размышлял о том, где же сейчас может быть Ливиората: в другой части рая или же где-нибудь в аду? А может, она каким-то чудом выжила и продолжает сниматься в кино? Пощадила ли жизнь её красоту, или теперь она инвалид с искарёженным телом и разбитым о землю лицом? Я проклинал себя за то, что придумал такой плохой фильм, который свёл в могилу всю нашу схёмочную группу, а вернее, разбросал её по мирозданию. Кто-то сейчас в раю, а кто-то в аду…

Внезапно мои размышления прервало чьё-то покашливание. Я оглянулся, и чуть не упал с кресла-качалки: возле меня стоял жгучий мачо Эндрю, но теперь он так разительно изменился! Его красивое лицо стало абсолютно чёрным, как у негроида, а волосы побелели и были совсем седыми. Его тело тоже почернело, от него шёл запах серы и ещё каких-то затхлых помещений типа тюрьмы, а на мощной шее был кожаный ошейник с номером. Боже, как же теперь он был отвратителен, жалок и ужасен! Но всё равно, я обрадовался нашей встрече, потому что она мне могла принести весть о Ливиорате. Эндрю, озираясь по сторонам, отозвал меня в кусты, чтобы нас никто не видел. Потом, то и дело кряхтя и покашливая, он рассказал мне, что после падения автобуса в попасть он и вся съёмочная группа попали в ад.