Тимофей Костин - Печальная земля

Выстукивая зубами дробь, я выжал не успевшие, естественно, подсохнуть брюки и рубашку, с трудом натянул их и уселся на корточки над собранной горкой сучьев. Сучья были хорошие – сосновые, высушенные солнцем и прокаленные до звона. Но необходимой растопки пока не наблюдалось. Хотя нет, Брунгильда подошла и высыпала охапку ломких еловых веточек – видно, не чужда лесной жизни, знает, что без них костер не разжечь. Я благодарно кивнул.

– Помельче поломать и сложить кучкой… апчхи! А я попробую устроить пирозажигалку.

Фонарик с готовностью зажегся, ослепив привыкшие к темноте глаза. Великолепно. Осталось отвинтить крышку с линзой и добраться до лампочки. Вытерев мокрые пальцы о шершавый ствол ближайшей сосны, я принялся бороться с тугой резьбой, прижимавшей резиновую мембрану.

– О счастье! Тут даже вкручена запасная лампочка. Выходит, у нас две попытки.

– Д-думаешь, с одного р-раза не выйдет? – озабоченно поинтересовалась Алиса, постукивая зубами. – Л-л-лампочку же много раз м-можно в-в-включать.

– Стекло придется выкрошить, а нихромовая нить накаливания на воздухе мигом перегорает, стоит подать электричество. Так что будет одна-единственная вспышка. Порох тоже сгорает моментально, а его у нас с гулькин нос…

Вывинтив миниатюрную лампочку, я взял ее за цоколь и аккуратно сжал стеклянную колбу маленькими пассатижами из набора моего незаменимого инструмента, вставив между концов сучок, чтобы не повредить нить. Коротко хрустнуло, и стекло лопнуло, рассыпавшись мелкими осколками. Поднеся лампочку к глазам, я облегченно перевел дыхание – нить накаливания осталась целой.

Устроившись на четвереньках и сложив из толстых сучков подходящее основание, напоминающее редкий сруб, я просунул туда фонарик, уложив его на бок так, чтобы торчащая на проволочных рожках нихромовая нить почти вплотную прилегала к подложенному снизу плоскому куску сосновой коры. Осталось покачать и вытащить пули из двух пистолетных патронов и высыпать порох туда же. Кучка оказалась совсем небольшой. Присыпав порохом нить накаливания, я еще раз вытер руки и начал осторожно выкладывать над пороховой пирамидкой крохотную поленницу из ломаных стеблей сухой травы, перемежаемых тончайшими еловыми веточками. Когда внутренность сруба оказалась заполненной, я удовлетворенно отряхнул ладони и огляделся.

Сосредоточенность огнепоклонника-костростроителя помешала заметить, какой напряженной стала атмосфера. Все девушки собрались вокруг, и, вытянув шеи и едва не стукаясь лбами, заглядывали мне через плечо. Я чувствовал колено Алисы с одной стороны, и дыхание принцессы с другой: забыв обо всем, даже почти перестав дрожать и щелкать зубами, они зачарованно уставились на потенциальный костер. Нет, ну нельзя же это просто так вот оставить!

– О-о-о-о, долог и труден был путь человека к согревающему огню, – протяжным речитативом завел я, молитвенно вытянув руки к темным небесам и покачиваясь, как камлающий шаман. – Нескончаемые времена лишь громовые молнии и огненные горы хранили тайну божественного пламени. Жестоко страдали холодными ночами древние люди, бунтовали их желудки от сырой пищи, а рык подбирающихся во тьме кровожадных диких зверей поселял страх в дрожащих сердцах. Но нашелся герой, рекший: «Пойду и добуду у богов секрет рукотворного огня, ибо сострадание к вам, родичи, кипит в моем сердце, да и отвагой и смекалкой я не обижен. Хватит мне молодецкой силушки, чтобы померяться со стариком-громовержцем и отобрать у него первозданное пламя. Только знайте, родичи, могущественный огонь рождается из малой и хрупкой искры, которую может загасить даже крылышко мотылька. До̀лжно беречь эту искру от разбойного ветра и лелеять, кормить душистыми сухими травами. Однако страшусь я, что могучего моего дыхания слишком много станет для того, чтобы сохранить искру и раздуть в первый, юный и свежий язычок огня. Как бы мне с моей молодецкою силой не погубить всего дела, задув нечаянно драгоценное пламя. А чтоб не случилось так, родичи, надобно послать со мной самых первых красавиц племени, девиц с дыханием нежным, как утренний ветерок – только они окружат искру заботой и выпестуют, подобно новорожденному дитяти». Задумались древние люди и вопросили: «А не хватит ли тебе, герой-молодец, одной красавицы, чтобы нянчить огонь? Потому как мало у нас в племени пригожих девиц, жалко нам всех отдавать тебе одному». Но тверд был герой, и не сбить было его с избранного пути. «Пожалейте поперву себя, родичи, ибо жадность оставит вас прозябать в холоде, голоде и темноте. Случись так, что не хватит трепетного дыхания одной красавицы, что станет тогда с человеческим родом? Сгинет и пропадет в вечной тьме, и лишь волки споют похоронную песнь ему. Потому не жмитесь и подавайте скорее девиц-красавиц, да самых пригожих»…