Энтони Саймски - Тихий старый дом. Записки караванщика

А грохот такой сильный был, что стекла начали лопаться. Я за уши схватился и на землю упал. Все кругом кричат, бегут, запинаются друг о друга, машины сталкиваются. А эта трещина, ну действительно как молния самая настоящая, только больше в тысячи раз, от одной стороны горизонта до другой, мечется по всему небу! То так проскользнет то так. И вспышки таки яркие… Грохот, земля затряслась, а потом как ударная волна откуда-то сверху начала опускаться. Темные такие облака… Не знаю, что это было. То ли пыль, то ли частицы какие-то космические, не знаю. Но самые настоящие облака… Опускаются прямо сверху на город. Куда голову не поверни – везде в просвет крыш видно как они стремительно приближаются.

Ох и страшно же мне стало… Я закричал, заплакал… На ноги вскочил и домой побежал, к маме… Будто она помочь могла…

Старик Игорь тяжело вздохнул и почесал пальцами морщинистую щеку.

– Дети же жизни ещё не знают… – задумчиво продолжил он. – Вот мы только что играли в войнушку, доказывали, кто кого «убил», всё было веселой игрой и неправдой. И вот уже я, забыв про друзей, про всё на свете, скорее бегу к маме… Потому что мама остановит любое зло, мама защитит…

Успел я только в подъезд заскочить, как эти облака черные на землю опустились, словно пыльная буря, только страшнее раз в сто… Такой рев стоял на улице, что собственного крика неслышно было. Ветер со свистом в подъезд врывался. Дверь железную с петель сорвало… И повсюду эти частицы черные… Сквозь них ещё, поначалу, вспышки от трещины этой пробивались, а потом наступила мгла. Самая настоящая, как в безлунную облачную ночь бывает… Когда руку вытянешь, а руки не видно…

Я запнулся о ступеньки, упал. Не вижу ничего, но реву… и вверх по ступенькам ползу. Вокруг гул этот, рёв, и страх. Такой страх, что аж кишки выворачивает. Вот тогда я видимо его на всю жизнь и натерпелся… Никогда больше ничего так сильно не боялся…

Коновальцев замолчал. Все его слова буквально оживали в моей голове. И хоть я никогда не видел городов до Великой Катастрофы, но под воздействием его рассказа, у меня начало складываться представление, как это всё могло быть. На какое-то мгновение, мне даже самому показалось, что это вовсе не семилетней Игорь бежит домой к маме, а я сам спасаюсь от чего-то страшного и непостижимого.

– А что потом? – осторожно нарушил я воцарившуюся тишину.

– А потом… – Игорь хмыкнул. – Потом я сознание потерял. А когда очнулся, мир стал уже таким, как сейчас…

– А что с людьми стало? – спросил Столяров, подкидывая в огонь ещё пару веточек.

– Погибли все. Кругом, куда не посмотри. Лежали как черные манекены жирной сажей натертые. Поблескивали. У меня дома никого живого не было. Я даже кота почерневшего в углу под столом потом нашёл, куда он, видимо, со страха забиться успел. Со всех наших девятиэтажек человек пять уцелело. Неизвестно почему.

– Я слышал, что так Земля от зла очистилась, – заметил я, чтобы поддержать интерес старика Игоря продолжать рассказ. – Что погибли только те, кто того заслуживал.

Коновальцев откинулся на рюкзак и добродушно засмеялся, обнажая ряд вполне ещё крепких зубов. Я тоже улыбнулся и выжидающе на него посмотрел.

– Глупости это всё, – отмахнулся он. – Вот чем мои друзья, мальчишки по пять-восемь лет, успели смерти заслужить? А родители мои? Всё это ерунда. Просто потом уцелевшим надо было найти хоть какой-то смысл в всём произошедшем… Вот такой и придумали. А те, кто мог хоть немного это объяснить, ну, учёные разные, попросту этот день не пережили.

Да и к тому же, если бы все «плохие» люди, «достойные» смерти тогда погибли, разве бы мир не стал лучше? А ты, я смотрю, вот со своим ружьем уже сроднился. А это явный показатель того, что жить стало спокойнее…

И с этими словами Игорь хитро подмигнул мне.

– То есть, вы думаете, что всё это зря было? – хмыкнул я.

– Знаешь, я так долго над этим думал, что порядком надоело. Чего думать о том, что ты не в силах понять? Да и потом жить дальше надо было, делами заниматься, на ноги вставать.

– А как же вы выжили, если совсем один остались? – спросил Столяров, задумчиво глядя на языки пламени, видимо, тоже пытаясь представить, как всё это происходило.

– У отца друг был, казах. Насип Сарсеныч. Добрый дядька такой, охотник. Он как раз у родни в гостях был, когда всё случилось. У него тоже все погибли, две дочки маленьких, родные, все в общем. Он меня и подобрал. Просто ходил по всем адресам знакомым, хоть кого-нибудь живым застать хотел.