Энтони Саймски - Тихий старый дом. Записки караванщика

Стоящие позади мальчишки при этих словах нервно переглянулись и выжидающе уставились на своего лидера, который всё ещё держался одной рукой за кабинку грузовичка.

– Ты врёшь, – очень рассудительно и по-взрослому заключил он, пристально посмотрев мне в глаза.

– Может быть, – кивнул я, и продолжил, вкрадчиво понизив голос. – А может, и нет. Мне кажется, эта машинка всё-таки лучше, чем риск остаться без пальцев.

– Машинка лучше… – не удержался Бауржан, который всё это время смотрел на неё как завороженный.

Старший парень резко шикнул на него и продолжил пристально смотреть мне в глаза. Спустя несколько секунд раздумий, он согласно кивнул, и сказал:

– Мы присмотрим за твоими вещами, дяденька, можешь не волноваться.

– Спасибо большое, – улыбнулся я и выпустил грузовичок из рук.

Маленький Бауржан радостно хлопнул в ладоши и подскочил к своему лидеру. Тот снисходительно кивнул и протянул ему машинку.

Я ещё раз улыбнулся, и направился к входной двери. Я уже собрался потянуть на себя ручку, когда мое внимание привлек солнечный блик. Я немного отстранился от двери и посмотрел в его сторону.

Прямо за домом начинался глухой забор из побуревшего от ржавчины листового железа, прикрученного кровельными саморезами к сварной конструкции из стального уголка. В щель между створками больших ворот я смог отчетливо разобрать очертания борта БМП-2.

Я невольно хмыкнул и уважительно кивнул. Машинка была достойная. И судя по тому, что я видел пыльник на орудии и приборах обозрения, явно на ходу. Во всяком случае, солнце весело искрилось на затертых до блеска краях траков. А если бы бронемашина просто стояла без дела, они бы покрылись ржавчиной в первую очередь. Да и к тому же, какой смысл был бы тащить в поселение неработающий армейский БМП?

«Может, стоит хозяина про неё порасспросить?.. – подумал я, открывая дверь – Железяка стоящая, это вам не американский «Брэдли»…»

Я открыл скрипучую дверь, и толкнул от себя ещё одну, оказавшуюся почти вплотную за ней. Пронзительно зазвенели стальные трубочки китайского колокольчика, закрепленные над головой.

В помещении царила приятная прохлада. Свет полуденного солнца проникал внутрь сквозь широкие цветастые окна, освещая несколько рядов устойчивых полок заставленных всякой всячиной. Я снял очки и зацепил их одной душкой за карман рубашки.

– …Убери их отсюда, сколько раз тебе повторять! – долетел до меня раздраженный мужской голос. – Эта ерунда не нужна никому, за каким чертом ты их вообще малюешь? Чем бы добрым занялась…

Судя по характерному акценту, голос явно принадлежал казаху. Я поднял шляпу повыше на лоб, и шагнул вглубь помещения.

Прежде, чем осмотреть всё, что есть в наличии в этой лавке, я хотел получить стакан прохладной воды. Я обогнул ряды полок и подошел к длинному прилавку, бегущему вдоль всех стен.

На меня посмотрел крупный полный мужчина, резко вытирающий руки куском не особо чистой тряпки. Его узкие, глубоко посаженные глазки смерили меня с ног до головы, видимо вычисляя, могу ли я представлять потенциальную ценность как покупатель.

На нём была одета засаленная голубая рубашка, с крупными пятнами пота подмышками. Было видно, что избыточный вес и полуденная жара переносятся им с большим трудом. На широком лице, изрытым выболевшими оспинами, выступали крупные капли пота. Из всего этого я сделал вывод, что он только что зашел с улицы. Ведь в помещении было достаточно прохладно, и особой причины так потеть я не видел.

Если честно, мне он сразу не понравился. Я достаточно пожил, что бы начать доверять собственному чутью. А оно редко меня обманывало. Весь вид мужчины говорил о том, что он ставит себя выше других людей. В частности меня. Я часто встречал такой взгляд. И очень многие люди, которым он принадлежал, добром не кончили. Во всяком случае, встретив подобного человека в торговой лавке, я всегда называл его про себя «барыгой». Не торговцем, а именно барыгой.

Мне нравилось это слово. Я «унаследовал» его от покойного Насипа. Он всегда называл так людей, озабоченных только собственной выгодой и относящихся к окружающим людям всего лишь как к средству достижения собственных целей. Людей, которым было не занимать старого доброго человеческого жлобства.

С другой стороны, мне стало интересно, откуда такая типичная надменность в глазах простого хозяина товарной лавки? Обычно барыги ворочали куда большим имуществом, чем просто несколько полок, заставленных полезной мелочевкой. Что ж, это было любопытно, но не столько чтобы задержаться в помещении дольше, чем я планировал.