Анна Драницына: Вещь

– Жестко. Положи, пожалуйста, фото на место.

(Доктор пьет воду, переставляет камеру.)

– Так что с кражами? Это такая игра, насколько я понял?

– В смысле?

– Я говорю об играх, которые будоражат сексуальную фантазию. Например, в фильме «Автокатастрофа» герои любили заниматься сексом после аварии. И специально создавали для этого на дороге катастрофы. У вас не так?

– Нет, секс в моей истории идет как побочное явление. Как способ поделиться энергией вещей, если она переполняет тебя. Но такие вещи редко попадаются, чтобы хотелось делиться ими. И потом, чем больше поглощаешь, тем ненасытнее становишься. А чем ненасытнее, тем жаднее. Так что делить мне с Маратом особо было нечего. Хотя вещей мы сожрали вместе и по отдельности – мама не горюй. Можешь сразу пометить себе, что эти часы, кража которых так взбудоражила общественность, были уже тысячными в длинном списке моих (или чужих?) вещей. Я давно перестала их считать.

– Уверен, ты вспомнишь самые первые.

– О да, пожалуй. Это как первые десять мужчин. Они запоминаются довольно ярко, тогда как остальные смешиваются в общем потоке слов, алкоголя и голых тел. Но что ты хочешь услышать конкретно?

– Вспомни, с чего все началось? Вспомни себя в тот момент. Что ты делала, о чем думала, какое время года было…

(Женщина задумчиво курит, потом гасит сигарету и закуривает еще одну.)

– Давай вытащим из тебя файл под названием «первая кража». Сядь спокойно, облокотись и вспоминай. Какой это был день недели?

– Кажется, среда… Я всегда по средам сдаю отчеты в банке.

– Какая была погода, что ты делала в тот день, о чем думала? Закрой глаза и перенеси себя туда.

– Погода в тот день выдалась на редкость ужасная. Над бедными горожанами с утра до ночи кружили бешеные бури, а диктор по радио не уставал талдычить про «штормовое предупреждение, опасное для жизни». Я помню, что была у себя дома, еще в старой квартире на седьмом этаже, и смотрела из окна на то, как с крыши срываются и с диким грохотом падают вниз пласты железа. Я думала о том, что будет, если я выйду на улицу. В такой ситуации, говорят, надо расслабиться и позволить ветру подхватить тело, чтобы в свободном полете пронестись над землей. Тогда ничего страшного с тобой не случится. Знаешь, это как катание на волнах. Ты любишь волны? Кто-то расслабляется, и волны качают его вверх-вниз, словно в колыбели, а другой купальщик орет от страха, как резаный петух, и волны обдирают его до крови лицом о колючую гальку. Я помню, как решила начать свой полет с детской горки. Она стоит у нас во дворе, в самом центре небольшого колодца из сталинских домов. Старая советская горка с деревянной крышей, этакий большой скворечник для детей. На ней давно уже никто не катается, отовсюду торчат ржавые гвозди, а нижняя часть сгнила и выпирает угрожающим ржавым остовом. В основном там проводят время подростки, дымящие дешевыми сигаретами, или местные алкаши. Но в тот день никого из них и близко не было. Ветер крушил все подряд, и попадаться ему на пути было небезопасно. Как только я заберусь на крышу облезлого деревянного домика, ураган подхватит меня как пушинку и унесет на небо. А затем, покружив в диком танце с грозами и дождями, вернет на землю. Новую. В ином качестве и состоянии. По крайне мере уж точно без раздробленного на миллион кусочков сердца.

– Ты хотела умереть?

– Умереть? Ну уж нет. Мне нужно было встряхнуться. Сбросить старую кожу. Я была уверена, что, случись со мной что-то необыкновенное, я бы начала новую жизнь, прекратила бы эту безумную гонку за деньгами и навсегда забыла бы паскуду Корецкого. Была вот такая дурочка по имени Несси и однажды исчезла, улетела с птицами в теплые страны.

– Несси – это прозвище? Мне очень нравится.

– Полное имя Агнесса. Но я ненавижу его, пьяный бред моего папаши-поэта.

– Марат сказал, ты выросла в деревне? Расскажи про свою семью.

– Доктор Фрейд пытается найти комплексы, зарытые в детстве. Ничего не выйдет. Я была там вполне счастлива. Воспитана, как и многие, в нищете и строгости советского времени.

– Давно грызешь ногти?

– Мне в начальной школе иногда по утрам мама мазала пальцы йодом, чтобы я их не обгрызала на контрольных работах. Все бесполезно. Особенно в сложные минуты жизни. Конечно, я стараюсь делать это как можно реже, чтобы не портить пальцы, но сейчас надо столько всего вспомнить, что я не удержалась. Прости.

– Можешь сгрызть хоть весь маникюр сразу, меня это не смутит. А кто были твои родители?