Андрей Подымалов - Создать Веру - убить Веру

— Чего тебе, Матфей, в такое время? Кажется, налоги я плачу исправно.

— Ты знаешь, почему я здесь. Слухи достаточно быстро расходятся по городу. Как и те странные слова, что принес с собой чужеземец.

— Ты уже донес?

— Я не доносчик, Иуда. Но не сомневайся, из тех, что приходят к тебе, таковой когда-нибудь отыщется, прельстившись на положенную награду. Поэтому ты всем сегодня объявишь, что ваши сборища прекращаются, потому что чужеземец с утренним караваном покидает город.

— А если я не последую твоему совету?

— Последуешь. Тем более, что чужеземец никуда не уедет. Завтра мы решим, куда его временно переселить — у тебя становится слишком опасно.

— Кто это — мы?

— Завтра все узнаешь. Примерно в это время жди гостя.

Дождавшись, когда все стали подниматься, собираясь расходиться, я объявил, что этот сбор был последним, и Христос рано утром, еще до восхода солнца, уйдет из города вместе с караваном, отправляющимся на север Иудеи. Все время, пока я это говорил, я не отрывал взгляда от глаз Христа. Он молчал, на его губах угадывалась чуть заметная улыбка.

Все недоуменно вполголоса загалдели.

— Как же так?

Это был Лазарь, не пропускавший ни один сбор. Последние два дня он приводил с собой старшего сына, смышленого парнишку лет четырнадцати. Подошел и Иона. Я хотел отделаться ничего не значащими словами, но меня опередил Христос.

— Так надо. Слово Божие должно быть донесено до всех. Но я еще вернусь. А пока вы не должны это Слово держать в себе. Вы уже услышали достаточно много и достаточно много запомнили. Рассказывайте другим, несите Слово всем. Помните главное: Бог вас всех любит. Любовь победит все, потому что Бог — это Любовь. Возлюбите врага своего. Возлюбите ближнего своего, как самого себя. Идите с миром. Идите с Богом. Несите всем благую весть.

Потом он подошел к каждому, каждого обнял и поцеловал.

Когда все разошлись, Христос, задумчиво глядя на тлеющие угли очага, сказал:

— Все исполняется, как было сказано. Конец пути уже близок.

— Чьего пути?

— Моего. Конец моего пути будет началом нового пути людей. Пути, на котором будет много страданий. Но — иного не дано.

— Ты так уверенно говоришь о конце своего пути. Ты знаешь, что с тобой будет?

— Примерно.

— А что будет со мной?

— Это будет решать другой.

— Кто??

— Тот, кто придет завтра.

— А кто придет завтра?

— Ты сам увидишь. Думаю, тебе можно завтра на работу не выходить. Да и вообще больше не ходить на поденщину. Завтра вечером твоя судьба изменится. И тебе к вечеру надо иметь ясный ум, не утомленный солнцем и мотыгой. Тебе завтра предстоит принимать решение, от которого будет зависеть твоя дальнейшая судьба.

— Но ты же говорил, что Бог избрал меня!

— Да, избрал. Но оставил тебе возможность свободного выбора.

— Между чем и чем?

— Между жуком, копающимся в навозе, и звездой, сгоревшей в ночном небе.

— Ты хочешь сказать, что я могу до конца жизни махать мотыгой, иссушая тело и душу?

— Можешь.

— Или могу просто погибнуть за твои идеи?

— Не мои.

… На следующий день я не пошел на работу. Мы сидели в хижине, не разводя огонь и даже не делая попыток приготовить пищу. За целый день мы не перекинулись ни единым словом. Христос временами чему-то улыбался, но эта улыбка была невеселой. Один раз мы встретились взглядами, и он слегка пожал плечами, как бы показывая, что теперь от нас ничего не зависит.

Наступил вечер. Тьма, как всегда, окутала город внезапно. Очаг мы так и не разжигали, лишь запалили небольшой фитиль. Молчали — говорить было не о чем. Хоть и ждали визитеров, но все равно для меня стук прозвучал неожиданно. Я открыл дверь. Но пороге стоял Матфей. Он поманил меня пальцем, и я вышел из хижины.

— Никого посторонних нет?

— Как договаривались.

— Хорошо. Подожди здесь.

Он канул в темноту. Через несколько минут послышались шаги, и Матфей вернулся в сопровождении высокого человека в глухом плаще с капюшоном. Я открыл дверь, пропуская вперед ночных визитеров, и вошел следом.

Человек в плаще сбросил капюшон, и в неверном свете фитиля я увидел довольно молодого мужчину с красивым лицом, обрамленным аккуратной черной бородкой и длинными волнистыми волосами. Его лицо показалось мне знакомым, хотя я мог поклясться, что никогда раньше его не видел. Высокий лоб, тонкий нос с нервными ноздрями, надменная посадка головы выдавали в нем человека благородного происхождения.