Катарина Макги: Сияющие высоты

– Приношу свои искренние извинения. Могу вас заверить, что такого раньше не случалось, миссис…

– Мисс Браун, – фыркнула Элайза. – Мы с дочерью планировали остановиться здесь на недельку, но теперь я не уверена. – Она чуть наклонилась. – Милая, ты можешь идти?

Это был сигнал.

– Мне очень больно, – ахнула Каллиопа и покачала головой.

По ее щеке скатилась слезинка, нарушая идеальный макияж. Доносился сочувственный шепот толпы.

– Позвольте, я обо всем позабочусь, – взмолился Оскар, покрываясь густым румянцем. – Я настаиваю. Для вас будет выделен номер за счет отеля.

Пятнадцать минут спустя Каллиопа с матерью уютно расположились в угловом номере. Каллиопа осталась лежать в постели – ее нога покоилась на треугольнике из подушек. Пока носильщик разгружал багаж, девушка не двигалась с места. Она не открыла глаз, даже когда входная дверь захлопнулась, и подождала, пока мама не вернется в комнату.

– Все чисто, дорогая, – сказала Элайза.

Девушка грациозно поднялась, скидывая гору подушек на пол.

– Мам, как ты могла? Сделала мне подножку без предупреждения!

– Прости, но ты не умеешь убедительно падать. Слишком у тебя развиты инстинкты самосохранения, – ответила Элайза из гардеробной, где уже разбирала свою коллекцию вечерних платьев, спрятанных в чехлы с цветной маркировкой. – Чем я могу загладить свою вину?

– Начнем с чизкейка.

Каллиопа дотянулась до висевшего на двери белого халата с вышитой синей буковкой «N» и облачком на переднем кармашке. Закуталась в него, позволяя нитям пояса моментально сплестись.

– Как насчет чизкейка и вина?

Парой взмахов руки Элайза вызвала голографическое меню отеля и заказала лосось, чизкейк и бутылку «Сансер». Благодаря терморегулируемой системе воздушных труб вино прибыло в номер за считаные секунды.

– Дорогая, я тебя очень люблю. Еще раз прости, что вынудила тебя так упасть.

– Я все понимаю, – пожала плечами Каллиопа. – Издержки бизнеса.

Мама налила им вина и подняла свой бокал:

– За новое дело!

– За новое дело! – с улыбкой отозвалась Каллиопа.

От этих слов по телу прокатилась знакомая волна радостного предвкушения. Так они с мамой говорили каждый раз по приезде на новое место. А Каллиопа больше всего на свете обожала новые места.

Она перешла в гостиную и встала возле окна из оргстекла, выступающего наружу клином. За ним открывался чудесный вид на Бруклин и темную ленту Ист-Ривер. По поверхности реки скользили тени, – скорее всего, проплывали суда. На город опустился вечер, размывая очертания предметов. Тут и там вспыхивали огоньки, словно далекие звезды.

– Так вот он какой, Нью-Йорк, – задумчиво протянула Каллиопа.

Не один год вместе с мамой странствуя по миру, она много раз стояла возле таких же окон роскошных отелей и разглядывала города – неоновый муравейник Токио, жизнерадостный хаос Рио, увенчанные куполами небоскребы Мумбаи, белеющие в лунном свете, словно кости. Наконец она приехала в Нью-Йорк.

Здесь была родина великих супербашен, первый небесный город. Каллиопа уже испытывала к нему необъяснимую нежность.

– Великолепный вид. – Элайза подошла к дочери. – Напоминает панораму с Лондонского моста.

Потерев глаза, которые чесались после пересадки сетчатки, Каллиопа пристально посмотрела на мать. Они редко вспоминали прежнюю жизнь. Элайза решила не развивать тему. Глотнув вина, она устремила взгляд за горизонт.

«Какая же она красавица», – подумала Каллиопа. Правда, теперь красота матери стала пронзительной, несколько искусственной: виною тому многочисленные операции по смене внешности, чтобы при переезде ее никто не узнал. «Я делаю это ради нас, – повторяла Элайза, – и чтобы тебе не пришлось ничего менять. По крайней мере, пока». В своих аферах она поручала Каллиопе лишь второстепенные роли.

Уже семь лет прошло, как они покинули Лондон и с тех пор переезжали с места на место. Нигде не задерживались подолгу, чтобы их не поймали. В каждом городе использовали одну и ту же схему: обманным путем проникали в самый дорогой отель самого дорогого района и несколько дней разнюхивали обстановку. Затем Элайза выбирала себе цель – человека с огромным состоянием, но достаточно глупого, чтобы поверить в ее историю. Когда жертва понимала, что произошло, Элайза и Каллиопа были уже далеко.

Люди назвали бы их мошенницами, аферистками или воровками. Однако Каллиопа считала себя и маму очень умными и обаятельными женщинами, которые нашли способ изменить правила игры. Как говорила Элайза, богатым слишком многое достается даром. Так чем они с дочерью хуже?