Елена Хаецкая: Призраки Народного дома

– Докладчик, пожалуйста, – поближе к сортиру, – напомнил Лобанов.

– В общем, тут был один купец, который посватался к одной графине. Она здесь жила, – Филькин махнул рукой, показывая на один из близлежащих домов. – Вон, где плоская сова на фасаде.

– А я думал, в этом доме жил Гарри Поттер, – очень серьезно произнес Андрюша Кошаков. – Ну, уже потом, конечно. Когда он уже стал профессором.

– Он еще не стал профессором, – сказал Филькин. – Он еще Хогвартс не окончил.

– А я думал, уже окончил, – еще серьезнее сказал Кошаков. – До нашей Рязани книги доходят с опозданием.

Филькин внимательно осмотрел лицо Кошакова, но оно хранило непроницаемое выражение.

– Возвращаюсь к историческому сортиру, – провозгласил Филькин. Как будущий продюсер, он не должен поддаваться на провокации со стороны актеров и режиссеров. – В общем, купчик принес графине руку, сердце и сто миллионов, но она его отвергла. Дескать, сперва сделайся графом, а там посмотрим. Он обиделся. И на свои отвергнутые миллионы отгрохал под ее окнами общественный сортир. Причем, по архитектуре этот сортир повторял в миниатюре загородную дачу мадемуазель графини. Нарочно, подлец, скатался к ней на дачу и на бумажку зарисовал – как сие выглядело.

– И что графиня? – спросил Кошаков с интересом.

Филькин безнадежно махнул рукой.

– Вынуждена была съехать из дома. Да там потом все равно революция началась, так что не очень-то и жалко.

– Революция смела с лица земли сортир в форме графской дачи, – задумчиво подытожил Гора Лобанов. – И воздвигла на его месте станцию метро в форме летающей тарелки.

– А я всегда думал, что она похожа на гриб, – сказал Филькин.

Некоторое время они играли в «ассоциации» – на что похожа станция метро «Горьковская», но из-за пьяного состояния и усталости много не придумали.

День уже посылал явственные предупреждения о своем скорейшем появлении. Поспать пару часов отправлялись обратно к Кошакову. По пути к квартире Филькин говорил не останавливаясь:

– Между прочим, то, что мы считаем Мюзик-холлом, на самом деле – Народный дом. Его построил для рабочих царь Николай Кровавый. Газета «Ленинградский рабочий» сильно издевалась над инициативой царя. Он хотел отвлечь рабочих от революционного движения. С помощью искусства. Какое коварство! Если рабочие будут ходить в театр и за небольшие деньги слушать всякую там «Хованщину» в исполнении Шаляпина и прочих монстров, то им некогда будет строить баррикады и качать права!

– Недаром в народе его называли Кровавым, – сказал Гора Лобанов и почувствовал себя полным дураком: шутка прозвучала более плоско, чем ему представлялось поначалу.

К счастью, на это ни Кошаков, ни Филькин внимания не обратили.

Филькин вдохновенно вещал:

– Там огромный зал. Скачут красотки с ножками в шелковых колготках, а руководит ими маленький свирепый гном. Но это когда есть представления Мюзик-холла. А по ночам… если прийти сюда в новолуние… и сказать волшебные слова…

– Рекс-фекс-пекс? – снова перебил Лобанов.

Филькин глянул на него чуть презрительно:

– Нет, другие.

Он встал прямо, развернулся лицом к своим собеседникам. Волосы торчали на голове Филькина дыбом, нос раскраснелся, глаза сделались маленькими и неутомимо слезились. Сероватый утренний свет размазывал его черты, делал их неясными. Справа от Филькина угрожающей громадой высился бывший Народный дом с огромным куполом и множеством входов: ступени как у зиккурата, провал – точно беззубый рот – дверь в Планетарий, помпезные, суставчатые колонны театра «Балтийский дом» с мятой афишей заумного спектакля какого-то заезжего коллектива, небольшая дверца сбоку – лаз на выставку восковых фигур, точно черный ход в магазин, откуда «блатному» покупателю вот-вот вынесут какой-нибудь дефицитный товар.

Рядом с Филькиным пригнулся искусственный динозавр. Он служит безмолвным зазывалой на выставку «движущихся восковых фигур». У него усталый вид.

Низкий, громкий голос, исходящий прямо из глубин тощего филькинского живота, где алхимически булькало очень много разных напитков, прозвучал, разливаясь по пустому, зловещему пространству:

– Именем Утренней Звезды Люцифера, заклинаю тебя, Федор Иванович Шаляпин: явись, явись, явись!

Затем Филькин вдруг зевнул, и страшное обаяние развеялось. Тщетно сражаясь с зевотой, он добавил:

– Приблизительно так… И тогда в пустом зале театра Народного дома появится призрак Шаляпина. Он будет в шубе. И запоет. «Сатана там правит бал»… Ужасным басом.