Роберт Хайнлайн: Чужак в стране чужой

– Уже читала. Я хочу на него взглянуть.

– Могу ответить тебе длинно, а могу коротко. Если коротко, то – нет.

– Тоже мне, дисциплинированный нашелся.

Таддеус печально изучал свои ногти.

– Ты с доктором Нельсоном работала?

– Нет, а что?

– Если я тебя туда пущу, то и пикнуть не успею, как окажусь в Антарктике, буду пингвинам мазь от обморожения прописывать. Так что уноси отсюда свои хорошенькие ножки побыстрее, охмуряй других пациентов. Тебе и здесь-то нельзя быть, узнает доктор Нельсон – огребешь по-крупному.

– А что, – поинтересовалась Джилл, вставая, – он часто сюда заходит?

– Нет, только если я вызову. Отвык от земного тяготения и отсыпается.

– А чего же это ты тогда такой строгий и неприступный?

– Все, дежурная по этажу, разговор закончен.

– Слушаю и повинуюсь, доктор! Ну и вонючка же ты.

– Джилл!

– Тоже мне, шишка на ровном месте.

Таддеус вздохнул:

– А как насчет субботнего вечера, все по-прежнему?

– Наверное, – пожала плечами Джилл. – В наше время девушка не может быть особенно переборчивой.

Вернувшись на сестринский пост, она обнаружила, что в ее услугах пока никто не нуждается, и извлекла из ящика мастер-ключ от помещений этажа. Сдаваться было рано: кроме конуры, где сидел неподкупный Таддеус, палата К-12 соединялась с еще одной, пустой комнатой, – когда в К-12 лежал какой-то большой начальник, эту комнату использовали в качестве гостиной, а потом заперли и фактически позабыли; вот туда-то и направилась предприимчивая медсестра. Бдительные стражи даже и не заподозрили, что их обошли с фланга.

Охваченная веселым возбуждением – примерно таким же, как когда-то в общежитии медучилища, перед очередной тайной ночной вылазкой в город, – Джилл помедлила перед ведущей в палату дверью. Ничего страшного, сказала она себе, доктор Нельсон спит, а Тад, даже если ее застукает, жаловаться не станет. Она понимала, что он просто исполняет данное ему распоряжение, но в случае чего к начальству не побежит. Она открыла дверь и заглянула внутрь.

Лежавший на кровати пациент повернул голову и посмотрел на неожиданную гостью. Ну, этому уже ничем не поможешь, мелькнуло в голове Джилл. Совершенно отсутствующее лицо, полная апатия, характерная для безнадежно больных. Хотя глаза вполне осмысленные, даже любопытные. Может, у него лицо парализовано? Нет, решила она, характерного обвисания кожи не заметно.

– Ну и как мы сегодня? – (Кого же еще разыгрывать из себя медсестре, если не медсестру?) – Чувствуем себя получше?

Смит перевел вопросы и приступил к их изучению. Они относились к ним обоим, и это сильно сбивало с толку; скорее всего, решил он, это символизирует желание возлюбить и взрастить близость. Второй вопрос соответствовал речевым формулам Нельсона.

– Да, – ответил он.

– Вот и прекрасно. – Странно, конечно, чего это у него такое бесчувственное лицо, а так – парень как парень. И если он и вправду никогда баб не видел, то очень хорошо это скрывает. – Вам ничего не нужно? – Тут Джилл заметила, что на тумбочке нет стакана. – Может быть, воды?

Смит сразу заметил, что вошедшее в палату существо отлично ото всех прочих. По пути из дома в это новое место Нельсон старался объяснить ему странную и загадочную организацию своего народа и показывал для иллюстрации картинки. Смит вспомнил эти картинки, сравнил их с тем, что видит сейчас… Понятно, это – «женщина».

Смита охватило возбуждение и – странным образом – разочарование; чтобы грокнуть происходящее во всей полноте, он подавил оба этих чувства, настолько успешно, что за стеной на приборах доктора Таддеуса не шелохнулась ни одна стрелка.

Однако, переведя последний вопрос, Смит почувствовал такой накат эмоций, что чуть не позволил своему пульсу ускориться. Он вовремя опомнился, справился с сердцем, обругал себя глупым, несдержанным детенышем, а затем проверил перевод.

Нет, все верно. Это существо женщина предложило ему воду. Оно желает взрастить близость.

С огромным трудом выбирая из своего пока еще убогого лексикона человеческие слова, хотя бы отдаленно выражающие нужные понятия, он ответил, со всей подобающей случаю торжественностью:

– Благодарю тебя за воду. Да пьешь ты всегда вдосталь.

Медсестра Бордман не сталкивалась с такой церемонностью.

– Спасибо, очень мило с вашей стороны! – Она взяла стакан, наполнила его и протянула странному пациенту.

– Пей сперва ты, – сказал он.

(Он что, совсем спятил? Думает, я его отравлю?) Однако в словах Смита звучала такая мягкая настойчивость, что отказаться было невозможно. Джилл отпила глоток, Смит сделал то же самое, вернул стакан и удовлетворенно откинулся, словно свершив нечто важное.