Андрей Щупов - Сонник Инверсанта

— Ты!.. — от ярости у меня перехватило в горле. — Ты предал нашу профессию, а значит, предал ожидания своих учителей, предал своих товарищей.

— Ну… Это уже демагогия!.. — Дмитрий перехватил рапиру удобнее, поднялся из кресла. Лицо его больше не выглядело снисходительно-вальяжным. Тем не менее, трусом он не был и пасовать передо мною не собирался.

— Это не демагогия, Димуля, это точка зрения. Всего-навсего! И извини, шпагу я буду держать левой рукой. Ты ведь помнишь, я левша… — скользящим шагом я шагнул вперед, провоцирующе качнул оружием. Дмитрий невольно отшатнулся.

— Раньше ты предпочитал эспадроны. — Пробормотал он.

— Ничего, как-нибудь справлюсь и с твоим рабочим инвентарем.

Наши клинки наконец-то соприкоснулись — все равно как две застольных рюмки. Звон, впрочем, был менее мелодичным. Да и пролиться могло уже не вино, а самая настоящая кровушка. Я был зол, а Дмитрий — упрям. Согласно математике наблюдался тот самый критический минимум, когда условия достаточной необходимости способны были привести к роковому событию.

— Слушай, Петруччио, а мы не похожи с тобой на старых раздухарившихся козлов? — Дмитрий продолжал улыбаться, но лицо его (уж это я, конечно, отметил!) чуточку побледнело. Своей фразой он явно делал последнюю попытку остановить меня, но, увы, любые увещевания были бесполезны, — я завелся, мне нужна была быстрая и решительная победа. Димкино же внезапное волнение доставило мне удовольствие. Откуда ему было знать, что давнее то поражение подвигло меня на долгие годы изнурительных тренировок. Уже покончив с учебой и приступив к работе, я продолжал рубиться с опытными мастерами, нарабатывая жесткие мозоли на ладонях, шлифуя рукояти сабель, мечей и рапир, денно и нощно мечтая о реванше. Димка Павловский выходил на сцены, сотрясал эфир своим бархатным баритоном, а я воображал его долговязую фигуру перед собой, нанося партнерам удар за ударом. Это было глупо и абсолютно несовременно, но в такой уж отрасли я работал. Помнится, еще великий Гулиньш подметил, что психическим лечением не могут заниматься здоровые люди. Больных лечат больные — только так и никак иначе! Я же своих пациентов лечил довольно успешно, — следовательно, и сам принадлежал к числу безнадежно больных.

Как бы то ни было, но за собственную шкуру я совершенно не опасался, как не опасался и за Димкину целость. Уж я-то знал, что опытному фехтовальщику нетрудно поставить на место зарвавшегося забияку — разумеется, без крови и синяков.

— Мы с тобой, Димочка, всю жизнь были козлами, — утешил я его. — Но это нестрашно. Если даже красиво причесанные президенты, не моргнув глазом, вводят в чужие государства механизированные корпуса, то нам с тобой и подавно нечего стыдиться.

— Что ж, смотри, сам напросился… — картинно произнес Дмитрий, и это были его последние слова, потому что в следующий миг я обратился в подобие крохотного смерча.

Конечно, можно было бы вволю поиздеваться над давнишним приятелем, можно было в полной мере насладиться собственным умением и превосходством, но, увы, никакого смакования не получилось. Очень уж долго я дожидался этой сладостной минуты, слишком много времени провел в спортивных, дурно пахнущих залах. Я разделался с Димкой чуть ли не в одно мгновение. Наверное, в этом следовало обвинять собственные рефлексы, вершащие суд без малейшего моего участия. Тройкой резких ударов я загнал Павловского в угол, после чего кистевым вывертом вышиб из его руки шпагу. Еще мгновение, и стальное жало замерло вблизи Димкиной шеи — как раз под адамовым яблоком. От дьявольского соблазна ладонь моментально вспотела, и даже под языком стало кисло-сладко, словно и впрямь выступил из клыков яд…

— Вот и все, красавчик! — процедил я. — Форму, как видно, тебе сохранить не удалось.

— Зато ты в этом деле преуспел. — В несколько присестов выдохнул он. Глаза его выглядели удивленными, но особого ошеломления я в них не рассмотрел.

— Ты прав… — я брезгливо швырнул свое оружие на тахту. Без того было ясно, что эффектного поединка не получилось. Все произошло чересчур быстро, — ни испугаться, ни осмыслить толком случившееся он просто не успел, а без этого теряла смысл вся сцена…

В дверь коротко стукнули, и в комнату заглянул один из помощников Дмитрия — некое аморфное чудо с влажными глазами, широким ртом и густо напудренным лицом. Недоуменно взглянув на валяющиеся шпаги, он перевел взор на Дмитрия, выразительно постучал длинным ногтем по ручным часам.