Песах Амнуэль - Переход

— А теперь, Песах, — сказал Роман, — включи свою интуицию и скажи-ка, кто из этой четверки выглядит самым подозрительным.

— Ты что же, — удивился я, — утверждаешь, что один из них и был похитителем?

— Я ничего не утверждаю. Я лишь прошу тебя встать на мое место. Смотри — вот точка: это Дина Цаплина и неизвестный с собачкой. Вот другая точка — некто, чья внешность (не забудь и о собачке) соответствует киберпортрету. Во всех случаях использования метода Каркана достаточно было бы определить ментальный след — и нить вывела бы на конкретного человека. В данном случае метод Каркана ничего не дал. Поэтому оставалось одно: рассуждать и действовать. Рассуждать по методу Эркюля Пуаро и действовать в духе Пери Мейсона. Итак?

— Ну… — я помедлил. — Надо полагать, что ты решил прощупать «русского». Здесь мог быть хоть какой-то мотив. Давняя любовь к Рите Цаплиной, скажем… А может, Дина вообще была его дочерью, а? Его и Риты.

— Боже, какой примитив, — вздохнул Бутлер. — Ты это серьезно?

— Нет, — признался я. — И вообще, раз в этой компании оказался «русский», то, скорее всего, его можно отбросить. Иначе все было бы слишком просто.

— Верно, — кивнул Роман. — Полиция еще до меня «работала» этого Вартбурга всеми методами. Ничего общего с семьей Цаплиных — аж до третьего поколения в прошлое. Оперативная разработка — за беднягой следили неделю, даже в туалете и ванне — ничего не дала. Хазан оставил в магазине своего двойника, а Пундак пересел с «Хонды» на ракетоплан?..

— Тогда не знаю, — сказал я. — В конце концов, ты мне рассказываешь или я тебе?

— Остаются трое, — продолжал размышлять я. — Турист Дину и ее мать вряд ли знал. Да и куда он мог деть похищенную девочку? Не в чемодан же… Его наверняка в Бен-Гурионе просвечивали всеми возможными способами.

— И невозможными тоже, — усмехнулся Роман. — Обыкновенный турист.

— Тогда остаются эти… Владелец магазина и страховой агент. За ними, наверное, тоже следили?

— Конечно. Полный нуль. Никаких мотивов и стопроцентное алиби.

— Ага, — сказал я многозначительно, — все авторы детективов уверяют, что самым подозрительным является именно стопроцентное алиби. Наверняка оно подстроено. Нормальный человек об алиби заботиться не станет.

Бутлер рассмеялся.

— Гениальная логика! — сказал он. — В таком случае ты наверняка стал бы подозревать в похищении нашего космонавта Бармина — его в тот день даже на Земле не было, алиби совершенно железное и, по твоей логике, подстроенное.

— Не передергивай! Есть еще такая вещь как мотив!

— Ни у кого из четверки никакого мотива не наблюдалось… Не стану тебя утомлять, Песах, я на следующий день вылетел в Канаду.

— Интуиция?

— Никакой интуиции. Этот канадец, единственный из всех, вполне мог находиться в нужное время в нужном месте. Если сам не при чем, то, может, видел что-то?

— Ага, — понял я. — Если не подозреваемый, так свидетель.

Бутлер посмотрел на меня странным взглядом и продолжил рассказ.

В Квебеке весна еще не наступила — шел мелкий снег, и Бутлер, одетый по-израильски, продрог, по его словам, вдрызг. Иными словами, явившись к Леверету, выглядел как пьяный, которому требуется порция на опохмел. Ему тут же были предложены рюмка коньяка, горячий кофе и восторженные впечатления от посещения Иерусалима. Когда Бутлер оказался способен излагать мысли, не стуча зубами, он сказал:

— Собственно, я к вам не для того пришел, чтобы делиться впечатлениями…

— Это понятно, — кивнул Леверет. — Что вас интересует? Я что-то нарушил, будучи в Израиле?

— М-м… возможно. Скажите, доктор, не запомнилась ли вам встреча в Петах-Тикве? Улица, полдень, фонтан, девочка с косичками, которая играет с вашим Гуго…

Возможно, Бутлер ждал, что Леверет будет долго вспоминать, шевеля губами, а потом начнет все отрицать?

— А, — сказал математик, не задумавшись ни на секунду, — так она все-таки исчезла?

Комиссар пролил кофе на брюки и осторожно поставил чашечку.

— Вы понимаете, — сказал он, — что вы иностранный для меня гражданин. Я не могу вас задержать или даже допросить. Я могу лишь вызвать полицию, а вы, тем временем, можете связаться со своим адвокатом.

— Не понимаю, — сказал Леверет. — Вы подозреваете меня?!

— Вы сами только что признались…

— Я всего лишь спросил, исчезла ли девочка, потому что предполагал, что это может случиться.

— О'кей! Изложите вашу версию, в полицию позвоним позднее.

Леверет изложил. Я полагаю, что в переложении Бутлера рассказ канадца потерял кое-какие научные краски, но приобрел некую сугубо полицейскую специфику. А мое — третье уже по счету — изложение придаст объяснению дополнительный налет сенсационности, и читателю придется самому разбираться в том, какие детали кому принадлежат.