Не знаю, где такое могло происходить.
8
В «реанимации» Ботаника окружали интересные люди. Один в фетровой шляпе пятидесятых годов, в костюме на голое тело, в старинных очках, при бороде, очень похожий на Циолковского, только без слуховой трубы. На другом, несмотря на жару, были наглухо застегнуты черная рубашка и жилет, и джинсы на нем были черные. «Ну входит негр в бар, мокрый, конечно. Дождь-то не прекращается. Негр промерз, кричит с порога: мне белого! И как можно сущее!» Здравствуйте, пожалуйста, такой анекдот. «А карпа резать некрупно, – бубнил Ботаника. – В муке обвалять, в масле обжарить. Ломтики лука отдельно. Красное вино отдельно. А потом партию в шахматишки».
Сдержанная, притершаяся компания.
Заказав пива, я пригляделся к будущему тестю.
Вчера, похоже, он не ограничился тремя рюмками анисовой. А может, с Натальей Николаевной играл в шахматы. На изрезанном морщинами лбу выступил блаженный пот. «Дело в системе, – солидно бормотал Циолковский. – Игра на бирже, дарвиновский отбор, шахматы, различные модели экономической конкуренции». – «Вот, вот, шахматы, – блаженно соглашался Ботаник. – Сегодня навалишь в штаны, а завтра, глядишь, совершил подвиг».
Слова Ботаника мне понравились. Я призывно помахал рукой.
Но будущий тесть не смотрел в мою сторону. Может, специально.
У каждого места своя душа. У открытых лесных полян душа светлая, солнечная, у городских свалок – угрюмая, с душком, с влажной гнильцой, с глубокими тенями, у тихих омутов – смутная, с неясными силуэтами робких утопленниц, а вот душа «реанимации» отдавала мочой и пивом. «Из последних математических моделей ясно следует, что мы просто не могли появиться в этом мире». Мысленно я поаплодировал Циолковскому. Решил: поболтаю с Хорем и Калинычем, примкну к ним.
«Знаешь, что я сейчас вытворила?» – услышал я, вынув из кармана дергающийся мобильник. В отделе Инессы (цветное стекло) все девчонки знали, что у Архиповны каменное холодом сердце. «Замуж вышла?» – ни с того, ни с сего понадеялся я. – «Если бы! – обрадовалась Инесса. – Я месячную премию спустила в бутике». – «Поздравляю!» – «Тебе понравится, Кручинин. Во-первых, кислотные гольфики с отдельными пальчиками, во-вторых, чулочки-сеточку…» Потрепанное пучеглазое существо в пыльных шароварах и в таком же пыльном пиджаке всплыло рядом с моим столиком. «Если зайдешь вечером, я тебе продемонстрирую пальчики». – «Привет тебе, человек!» – сказало всплывшее существо. – «Я не знаю насчет вечера, но перезвоню!» – «Привет тебе, человек», – повторило пыльное существо. Видимо, прилетело из другой галактики. – «Видишь, какая пыльная на мне одежда?» – Я кивнул. – «Рассказать, как следует жить, чтобы одеваться почти как я?» – Я кивнул. Конечно, не походил он на Хоря и Калиныча. – «Я прожил большую поучительную жизнь, – заявило пыльное существо. – Пропил двухкомнатную „хрущевку“. Выгнал на улицу беременную жену. Ребенка отдал в детдом. Мошенничал. Сидел. Лечился. В спецлечебнице споил лечащего врача». Вряд ли список его темных дел этим ограничивался, но со стороны пивного киоска крикнули: «Эй!», и существо в пыльном пиджаке мгновенно развернулось к киоску.
– Эй, чего стоишь?
– А чего тут такого?
– Эй, давай в подсобку!
– А чего там такого?
– Ящики уложить надо!
Видимо, это было заманчивое предложение, потому что товарищ Эй беспрекословно отправился в подсобку.
9
«Кластеры… Волновые коллапсы… Социальные революции тоже вызываются притяжениями…» У Циолковского много чего скопилось на душе. «Ход коня можно расценивать и так…» – поддерживал Ботаник.
– А мне – две!
Судорожные глотательные движения.
Для новоприбывшего «реанимация» не являлась информационным пространством. Он жаждал. Он поводил удлиненной, как у гуся, головой, мутные глаза помаргивали. Великий немецкий поэт Гете считал, что человеческий череп каким-то образом развился из последнего шейного позвонка. Жалко, он не видел моего визави: один взгляд на него делал теорию немецкого классика стройной и убедительной.
– Ты ведь Шурка?
– Предположим, пожалуйста.
Хорь и Калиныч не удивился. Наверное, считал, что истинный интеллигент так и должен разговаривать.
– Пиво холодное.
– Извините, спасибо.
– Ты что такое несешь?
В кармане у меня, кстати, лежал конверт. При удобном случае я должен был как бы случайно выложить его на столик. На конверте женской рукой было начертано: « Шурке Воткину ». Но, похоже, Хорь и Калиныч меня узнал.
Читать дальше