Александр Житинский - Прыжок в высоту

– два неуловимых мгновения, крохотный промежуток времени, за который тело успевает переместиться примерно на два метра, если бежать изо всех сил, именно так, как ты бежал только что, испытывая радость от близкой победы и, главное, от легкости и красоты бега, возродившего детское впечатление крылышек у щиколоток, хотя твой результат бесконечно далек по спринтерским масштабам не только от рекорда мира, но и от рекорда города, являясь, однако, все же рекордом школы, а это уже не так мало, но и совсем немного для твоего скрытого и неистового честолюбия, которое жаждет побед и побед – побед в прыжках, потому что именно прыжки в высоту доставляют тебе необъяснимое наслаждение, и, для того чтобы испытать вкус этой победы, ты с готовностью берешься за все виды легкой атлетики, занимаясь даже метанием диска, ибо главная твоя задача – сделать тело абсолютно послушным, гибким и крепким, как зеленая ветвь, растущая зеленая ветвь – ведь ты еще растешь, и отнюдь не праздный интерес заставляет тебя ежемесячно отмечать на дверном косяке прибавленные к росту миллиметры, пока однажды ты не убедишься, что перестал расти, достигнув лишь ста семидесяти четырех сантиметров, которые, если верить статистике, являются средним ростом англичанина, но тебе плевать на англичан, и ты приходишь в полное отчаянье, потому как выдающихся прыгунов с таким маленьким ростом не было, максимум того, что можно достигнуть с этими данными, – два ноль пять, два десять, а рекорд мира только что побит Юрием Степановым и равняется двум шестнадцати, и ты с тоской рассматриваешь фотографию длинноногого рекордсмена в газете и прикидываешь: «У него плюс двадцать восемь к росту, а у меня плюс двадцать восемь дадут только два ноль две…» – но и эти прикидки пока совершенно беспочвенны, потому что твой личный рекорд застрял на ста шестидесяти пяти и не поднимается выше в течение полугода, отчего тренер стал заводить осторожные разговоры о переходе на тройной прыжок или спринт, который тебя, в общем, не волнует, потому что ты прыгун в высоту, у тебя характер прыгуна в высоту, привыкшего кончать соревнования в одиночестве, когда все соперники уже зачехлили шиповки, надели тренировочные костюмы и сидят за сектором, чтобы узнать, каков будет результат победителя, как сейчас, перед третьей попыткой, потому что ты никогда не узнаешь – победил ты или проиграл, так как любое соревнование будет кончаться для тебя сбитой планкой, и притяжение, воспитавшее в тебе терпеливость, каждый раз будет демонстрировать свое превосходство, но это смешанное чувство победы-поражения именно и доставляет тебе наибольшую радость, как ты поймешь потом, догадавшись об этом гораздо позже, когда прочтешь строчки: «Но пораженье от победы ты сам не должен отличать…» – и начнешь думать, что прыжки в высоту – это не вид спорта, а философия, или жизненная модель, или школа характера – все что угодно, только не вид спорта, а значит, ты прыгун в высоту от рождения, но отнюдь не по воле тренера, и ты, испытав разочарование и кратковременную апатию, все же берешься за дело: снова и снова прыгаешь через планку, установленную на метре шестидесяти пяти, и начинаешь проигрывать одно соревнование за другим, проигрывать даже тем, у кого выигрывал с легкостью и небрежно, и страшное слово «бесперспективный» уже повисает где-то рядом, оно носится в воздухе, хотя его пока никто не произнес, а может быть, и произнес за твоей спиной, но никакого выхода нет, бросить прыжки ты не можешь, поэтому остается стиснуть зубы и раз за разом переходить планку, пользуясь различными старинными способами, которые уже давно сданы в архив: «волной», например, или «перекатом», или даже «ножницами», пока не почувствуешь полную власть над высотой и личный рекорд не превратится в постоянный н надоевший результат, повторяемый в любое время года, при любой погоде, с закрытыми и открытыми глазами – все те же сто шестьдесят пять и ни с места, хоть плачь, – и ты раз за разом сбиваешь длинную алюминиевую трубочку, именуемую планкой, установленную лишь на пять сантиметров выше, которая лежит концами на двух зажимах и может упасть и вперед, и назад, что она и делает регулярно, когда ты задеваешь ее то плечом, то рукой, то наваливаешься на нее так, что она гнется, а ты в сердцах отшвыриваешь ее от себя, лежа на песке прыжковой ямы (в те милые времена нечего было и мечтать о мягких поролоновых матах, и ты падал на жесткий песок по сто, по двести раз за тренировку, так что локоть правой руки опухал, а маховая нога, на которую ты приземлялся, была мелко иссечена на голени песчинками),Читать дальше