Александр Житинский - Страсти по Прометею

– Тарас Карпович! Вам же врачи запретили!

– Ничего, ничего… Скоростной лифт с автоматическим спасателем, – объявил Прометей, и мы вошли. Секретарша кусала губы и вздрагивала. Перпетуум нажал кнопку. Лифт взвыл и провалился под нами вниз. Перпетуум положил палец на другую кнопку с надписью «Обрыв троса».

– Сейчас оборвется трос, – предупредил Наливайло и нажал кнопку. Трос над крышей кабины лопнул с ужасающим треском. Мы полетели вниз. В кабине, в полном соответствии с законами физики, наступило состояние невесомости. Секретарша с перекошенным лицом ползла по стенке кабины вверх. Прометей мягко парил в десяти сантиметрах от пола.

«Вот и все», – флегматично подумал я. В сущности, мне было уже наплевать. Внезапно что-то завыло, лифт стал притормаживать, и почти сейчас же раздался всплеск. Судя по всему, кабина упала в бассейн с водой. Слава Богу, она была герметичной. Мы немного поплавали, а потом нас подтянули вверх и выпустили. Наливайло, сияя от гордости, объяснил мне принцип действия. Если обрывается трос, включаются тормозные реактивные установки, которые сдерживают падение. Демпфером служит небольшой бассейн в подвале, куда лифт падает.

Вообще, если такой лифт установить в Парке культуры, желающих будет хоть отбавляй. В жилых домах – не знаю. Дороговат он все же.

Насладившись кибернетикой, мы пошли обратно в кабинет. Мне уже хотелось уйти, но Наливайло усадил меня напротив и говорил еще битых четыре часа. Можно было подумать, что у него в запасе вечность. Теперь я понял, почему разбегались сотрудники. Они боялись наткнуться на разговор со своим начальником.

Я от нечего делать конспектировал. В результате получился почти готовый сценарий. Его оставалось немного доработать в смысле уточнения роли Наливайло в становлении кибернетики. Старик немного переборщил. По его словам выходило, что он даже и не дядя русской кибернетики, а прямо отец родной. Это не соответствовало исторической правде.

Наконец Перпетуум устал. Он периодически погружался в сон, а я погружался в раздумья. Я думал, как мне незаметно уйти. Но только я поднимался с места и делал на цыпочках шаг к двери, Перпетуум просыпался и говорил:

– Так на чем же я остановился, милостивый государь?

И я милостиво напоминал ему, в каком месте он кончил бредить. Когда Перпетуум протянул мне руку на прощанье, я так тряхнул ее, что вырвал старика из кресла. Очень уж он был легкий. Наливайло проводил меня до стенки и даже сам приподнял доску, чтобы я пролез. Звал еще. Обещал многое рассказать. Я думал, что у меня голова не пролезет в дырку, потому что она распухла от обилия информации. Но ничего, пролезла.

Я ушел с твердой решимостью никогда больше не видеть Старого Перпетуума. И мне удалось это сделать. Я сдал сценарий и навел Дарова на Наливайло. Не знаю, как они там столковались. Передача прошла без моего участия. Я уехал за город, чтобы ее не смотреть.

Нервишки у меня стали пошаливать. Слово «Прометей» вызывало гримасы на моем лице. Кошек я боялся. В лифт входить более не осмеливался. На студию ездил с величайшей неохотой.

Не так просто – отдавать себя людям. Особенно таким, как Наливайло или монстр Валентин Эдуардович. Даже гонорары уже не радовали.

Измотан я был вполне достаточно. По ночам мне все чаще снился Валентин Эдуардович в виде большого орла. Он был, как всегда, в золоченых очках, но с крыльями. Валентин Эдуардович плавно подлетал ко мне, делал круг, а потом деловито начинал терзать мою печень. Тут я просыпался.

Просыпался я со слабой надеждой, что меня выгонят или вдруг забудут обо мне. Но нет, обо мне не забывали.

Позвонила Морошкина и сказала, что серьезно заболел Даров. У старика предынфарктное состояние, и он в больнице. Это все из-за лифтов, на которых его катал Перпетуум. Мы с Людмилой Сергеевной поехали навестить Дарова и получить ценные указания.

– Люся, мне все это ужасно надоело! – признался я.

– Что поделаешь, Петенька, – вздохнула Люся. – Мы с вами та самая печень Прометея, которую клюют. Надо терпеть.

– Вот вы и терпите! – огрызнулся я. – У вас такая должность – терпеть. А я не буду.

Даров лежал в палате сморщенный, как спустившийся воздушный шарик. Он выслушал наши новости и спросил, кого назначили режиссером.

– Тишу, – сказала Морошкина.

– Тишу?! – взметнулся Даров. Он начал быстро надуваться, морщины исчезли с лица, а само лицо окрасилось в багровый цвет. – Тишу! Этот мерзавец запорет весь цикл!