Евгений Акуленко: Немобильный телефон

Однажды ночью Евгений проснулся оттого, что в дверь тихо, но настойчиво стучали, просяще и, одновременно, извиняясь. Красные цифры часов горели в темноте половиной третьего. Евгений натянул штаны и, покачиваясь, прошлепал открывать.

На пороге стояла соседка, Тамара Николаевна, в накинутой на плечи шерстяной шали поверх длинной ночной сорочки, с покрасневшими от слез глазами, комкая на уровне груди носовой платочек.

- Что случилось?

- Женечка, дайте мне позвонить, - По лицу женщины пробежали две блестящие дорожки, - По-пожалуйста, - голос перехватило судорожным всхлипом.

Евгений так опешил, что молча отступил в сторону, пропуская ночную гостью вглубь комнаты. Он зажег ночник и отступил обратно к дверям. Тамара Николаевна мелкими шажками, неотрывно глядя на черный аппарат, как сомнамбула, приблизилась к подоконнику. Беспомощно оглянулась, словно ищи поддержки, и, поправив сползшую на глаза прядь, осторожно взяла трубку.

- Ванечка! Ванечка, это я! - произнесла она скороговоркой, - Мне так плохо без тебя, Ванечка! - плечи женщины сотрясались в рыданиях, - Зачем ты ушел, Ванюша? За что не возьмусь, все из рук валится...

Евгений отчаянно потер виски, в происходящее не верилось. "Можно считать нормальной ситуацию, когда глубокой ночью врываются в комнату, чтобы поговорить по неподключенному телефону?"

- У нас все хорошо, - продолжала соседка, немного успокоившись, - Любочка четверть без троек закончила, пальтишко ей новое купила. Растет девочка, уже невеста совсем. Шерсть, вот, достала, хочу ей кофту теплую связать, простужается часто. Но ты не думай, Ванечка, я сильная, я выдержу. Ты за нас не переживай.

Женщина прижала трубку обеими руками и покачивалась из стороны в сторону, словно убаюкивая младенца. Евгений стоял, опустив плечи, и глупо моргал, не зная как реагировать на происходящее.

- Ну, все, Ванюша, пора мне. Ты только не пей там, слышишь? Ну, пока...

Тамара Николаевна медленно отняла трубку и положила на рычаг. На ее лице появилась робкая улыбка.

- Спасибо тебе, - тихо поблагодарила Евгения, подняв глаза, и вышла, притворив за собой дверь.

Тараканы бодро сновали по замызганной кухне, взбудораженные запахом традиционной яичницы на прогорклом масле. Рослые, упитанные, с лоснящимися рыжими боками, они мирно сосуществовали с обитателями квартиры в ранге полноправных жильцов, но при виде Евгения тут же прятались кто куда. Может, еще не привыкли, может, тому виной оказалось виртуозное владение тапком, приобретенное Евгением еще в студенческую бытность, но усатые звери относились к нему с должным уважением и почтительно рассовывались по щелям.

Чайник нырнул под кран и занял место по штатному расписанию.

- Если вам еще немного за тридцать, - напевала соседка, потрясая бигудями и непрерывно пробуя со сковороды попыхивающий сизым дымом бело-желтый блин.

- Скажите, а Тамара Николаевна с дочкой вдвоем живут? - спросил Евгений.

- Ага, - прожевывая, подтвердила соседка, - У нее муж-то, Иван, шофером работал. Ну, и это, - она выразительно щелкнула себя пальцем по кадыку, - закладывал за воротник, да и в аварию влетел по пьяни. Полгода уже как схоронили.

У Евгения по спине пробежали мурашки, сверху вниз и обратно, зашевелив волосы на затылке.

- Любка-то без отца совсем от рук отбилась, дерзит по чем зря, пару раз видела как курит во дворе с такими же сопляками. Вчера вот в туалете час просидела, закрывшись! Что там можно час делать? Я уже Тамаре говорила, ремня бы всыпать девке. Да что та сделает без мужика? На трех работах корячится, лица на ней уже нет.

Евгений не слушал. Он смотрел на закипающий чайник, отрешенно мотая головой. "Что это за коммунальный дурдом под общей отъезжающей крышей?"

Март ворвался в сумрак агонизирующей зимы звоном капелей и нетерпеливыми птичьими переливами. Он плавил хрусталь сосулек, блестел каплями на черных набухших жизнью ветвях, бежал куда-то веселым ручьем. Март бешеной силой взломал ледяную твердь, державшую в повиновении реку, играя, переворачивал огромные серые глыбы. Март скомкал хлопьями ваты снег, обнажил землю. Обнажил душу.

Евгений ждал Ее, чувствовал, что уже пора, что вот-вот. Бродил по тротуарвм, с надеждой заглядывал в глаза, пытаясь разглядеть Ее там.

Он влетел в комнату, закружив вихри весеннего воздуха, принесенного с собою с улицы.

На столе стоял телефон.

"Сейчас!", пульсировало в мозгу, "Сейчас!", утверждали птицы за окном, "Сейчас!", светило солнце.