Феликс Кривин: Сборник рассказов

Точка зрения ихтиологии: самцы привлекают самок светом своих щечных огней.

При этом нужно, конечно, учитывать роль воспитания и внешней среды. Насекомое, вступающее в жизнь, приучается к самостоятельности не с начала трудовой деятельности, как у людей, и даже не с детства, как у животных, а прямо-таки с эмбрионального состояния. Ведь насекомые и сами маленькие, как дети, им было бы трудно носиться со своими детьми, как это делают многие другие родители. Поэтому насекомые предоставляют своим эмбрионам полную свободу действий: живи как хочешь, питайся — как хочешь, как хочешь выкарабкивайся из своего эмбрионального состояния и устраивай свою личную жизнь. Эмбрион, имеющий личную жизнь, называют личинкой. (Прим. педагога.)

Для многих это и сейчас затруднительно. (Прим. очевидца.)

Насекомые любят тепло, но при их величине удержать тепло очень трудно. Им просто негде его удержать. Высшим животным теплота дана природой, теплота у них в крови и переходит от поколения к поколению. Насекомые этого лишены. Чтобы иметь пригодные для жизни условия, они не могут рассчитывать на дядю или на дедушку, они должны сами создавать себе эти условия — ведь не зря их приучили к самостоятельности в эмбриональном детстве. Поэтому, чтоб было теплей, им приходится много двигаться. В покое у них понижается температура, в движении — повышается. Иногда до 42 градусов Цельсия, но это для них не смертельно. Двигаться не смертельно, смертельно — не двигаться. Так они считают, и совершенно в этом правы. (Прим. педагога.)

Этот период наступает за периодом эмбрионального детства, и насекомых тогда совсем не узнать: такие они тихие, смирные, уравновешенные. Их даже называют куколками, настолько они ведут себя идеально. (Прим. педагога.)

Справедливость требует признать, что не все насекомые научились летать даже те, кого мы сейчас относим к разделу Крылатых. Когда Блохе приходится представлять раздел Крылатых Насекомых, она всякий раз впадает в конфуз, потому что сама-то она бескрылая. Получается, что она села в чужие сани и заехала в чужой огород. Не залетела, заметьте, а заехала, потому что Блоха не летает. Конечно, можно сказать, что, дескать, на то она и Блоха. Что она паразит, и поэтому не летает. Все летают, а она, паразит, не летает. Но если Блоха не летает, то она хотя бы прыгает (ведь и в авиации так: одни летают, другие прыгают, а она, паразит, только проходит по разделу крылатых). (Прим. моралиста)