Екатерина Вадимовна Мурашова - Барабашка - это я - Повести

— Так, так, — заинтересовался Игорь. — Это мне понятно…

— А что имеем мы? Мутанты, уроды, гении — какая разница? Они получили все это без периода ученичества, сразу, как люди — то самое яблоко с древа познания. Помнишь, чем это для них кончилось?

— Ну, что-то совсем притчами заговорил… — Усмехнулся Игорь. — В пророки, что ли, готовишься? Объясни лучше, где ты все же видишь опасность? И почему такой странный путь? Все неизвестное страшно, пока оно не изучено. Так вот и надо…

— Ты знаешь, сколько их? Ты знаешь, где и почему они появляются?.. И я не знаю… А опасность… Ты что, романов фантастических не читал? Представляешь, чем они, неразвитые, тупые, невежественные, могут стать в чьих-то руках? Я хочу научить их, дать им толчок к саморазвитию и… спрятать. Да, спрятать! Потому что ты не хуже меня знаешь, что у нас сейчас делается. Все летит кувырком, и никто ничего не понимает. Кому взбредет в голову использовать их? И как?.. Ты Гаянэ хоть раз видел? Представь, что ждет ее в нашем мире?.. Представил?

Игорь низко опустил голову и, сжав одну кисть другой, противно хрустнул суставами длинных пальцев.

— А ты говоришь, от кого прятать… А наука… потом, когда-нибудь, может быть…

Под кроватью у Сеньки жил паук. С толстым серым брюшком и длинными мохнатыми ногами. Сенька звал его Тришкой и специально для него ловил на окнах в коридоре вялых осенних мух. Иногда мух в бумажном кулечке приносил Роман. Когда он не разговаривал с космосом, то очень беспокоился о том, как бы Сенькин паук не сдох с голоду. Когда-то Роман сам чуть не умер от голода, потому что ничего не помнил и не знал, где берут еду. И теперь обо всех заботился.

Тришка мух принимал с благодарностью и ловко упаковывал их в клейкую, чуть видную в полутьме паутину. Чтобы уборщица не тревожила Тришкины сети, Сенька сказал ей, что сам будет у себя убирать. Она охотно согласилась и с тех пор очень Сеньку полюбила и ставила его в пример всем остальным обитателям клиники.

— Вот ведь — пацан, а какой приличный! — ворчала она, елозя грязной тряпкой по полу. — Не то что другие некоторые!

Особенно уборщица не любила Гаянэ. При виде девушки ее прямо перекашивало.

— Прынцесса какая отыскалась! — ворчала она себе под нос. — Слова не скажет, не глянет даже. Ровно мы перед ней и не люди. Небось могла бы пыль-то на подоконнике протереть! Небось ручки-то белые не отсохли бы!

Зина несколько раз пыталась вразумить уборщицу, но та не унималась. Гаянэ вроде бы ничего не замечала и в ответ на откровенную ругань оставалась по-прежнему безмятежной, отчего женщина, естественно, еще больше заводилась.

Однажды уборщица, как всегда без стука, с ведром грязной воды ввалилась в комнату Гаянэ. Девушка, впервые глядя ей прямо в глаза, шагнула навстречу.

— Чур меня! — попятившись, пробормотала уборщица.

— Не печа-алься! — пропела Гаянэ и протянула ей большой прозрачный камень. Ладонь Гаянэ чуть заметно дрожала, и камень переливался всеми цветами радуги.

— Это ты мне, что ли? — недоверчиво спросила уборщица. — На кой он мне? А?

Гаянэ молчала, и женщина, осторожно приблизившись, издалека протянула руку и ощутила прохладную тяжесть камня в своей ладони…

— Это алмаз был! Точно! — доказывал Сенька безучастно слушавшему его Роману. Они сидели за одним столом и хлебали вермишелевый суп. — Стекляшки так играть не могут…

— А ты алмазы видал? — напрягшись, Роман включился в разговор.

— Не, не видал, — смутился Сенька. — Но я в книжках читал. Гаянэ добрая, а алмазы знаешь какие дорогущие…

Алмаз ли подарила Гаянэ уборщице или еще что — никто так и не узнал. На следующий день уборщица на работу не пришла, а потом Зина сказала, что она уволилась. Сенька понимающе прищелкнул языком, но никому больше своих догадок навязывать не стал.

Приходила к Воронцову и знакомая Сеньке блондинка с пышными волосами. Андрей говорил с ней неуверенно и мягко, а Зина, напротив, резко и даже, пожалуй, зло.

Всезнающая Глашка объяснила Сеньке, что блондинку звать Галя, что она вторая жена замдиректора и одновременно безнадежная любовь Воронцова. Сенька не поверил. Воронцов и безнадежная любовь — как-то не вязалось. В Сенькином представлении любовь, а тем более безнадежная — это что-то такое сомнительное, для хлюпиков, которые больше ни к чему дельному не пригодны, только вздыхать да охать. А Воронцов совсем не такой…

Однако к блондинке Гале он все же пригляделся.