Джон Бойд - Повесы небес

С точки зрения психиатров космонавты обладают особым обаянием. Украшенные «орлами» ребята из Космического Флота, щеголяющие типичными словечками вроде «прием», "вас понял" и тому подобными, выглядят истинно Американскими Парнями, которые любят девушек и предпочитают игру в кегли чтению книг. При этом совсем неважно откуда они родом, пусть даже будут черны и курчавы, все равно, они — истинно Американские Парни.

Расстройства психики у космонавтов так же редки, как розы на Марсе; по крайней мере, так я думал до прибытия в Мэндэн. [1] Мэндэн (на некоторых картах-Мандан) — город на реке Миссури в штате Северная Дакота; так называлось одно из племен североамериканских индейцев; живших на территории нынешней Северной Дакоты. (Здесь и далее по тексту — примечания переводчика) И продолжал думать так же до тех пор, пока мне на попечение не отдали младшего лейтенанта Джона Адамса, совершившего непредусмотренную планом полетов посадку на Мэндэнском космодроме. Он был так же нормален, как орхидея, распустившаяся на Юпитере.

Будучи психиатром школы Платона, [2] Платон-древнегреческий философ, объективный идеалист, основатель философской школы. Первичным считал мир вечных и неземных идей. Теоретик воспитания и педагог. Воспитание граждан он считал одним из главнейших заданий государства. я никогда бы добровольно не согласился работать в Мэндэнском космическом училище. Последователи этой школы считают себя ваятелями душ и убеждены, что душевное здоровье присуще человеку с рождения. Нашими основными инструментами служат риторика, интуиция, душевность и, прежде всего, беседы, так как мудрые вопросы — это лучшее орудие психотерапии. А мрамор для ваяния душ добывается в сумасшедших закромах Земли.

И вот, несмотря на то, что в нескольких кварталах от учебного заведения, которое я окончил, находился один из таких закромов (Беллевьюская больница), бюрократы от медицины назначили меня интерном [3] Интерн — выпускник медицинского вуза, проходящий последипломную стажировку по специальности при клиниках или больницах. в Северо-Дакотский космический комплекс — "расширять технический кругозор".

Я прибыл в Мэндэн к концу сентября, за неделю до начала занятий, в период коллизии, именуемой осенью, когда холодные ветры уносят лето с Северных Равнин. Я доложил о своем прибытии начальнику служебного персонала лазарета Харкнессу — командующему врачами Соединенного космического флота. Доктор Харкнесс или командующий — он предпочитал, чтобы к нему обращались именно так — был нейрохирургом — придуманное специалистами этого профиля пышное название слесаря по мозгам, орудующего лазерными сверлами и пилами.

Харкнесс не делал никаких попыток скрыть враждебность к интернам вообще и к психиатрам в частности. Он вменил мне в обязанность проводить собеседования с прибывающими из отпусков курсантами, которых прогнали через тест Роршаха [4] Тест Роршаха — придуманный швейцарским психиатром и психологом Германом Роршахом психодиагностический тест для исследования личности. еще на отборочных комиссиях. Это была примитивная, но утомительная работа, сравнимая разве что лишь с работой шахтера в соляных копях. С ней мог бы управиться любой приличный психолог, но она отвечала политике Харкнесса — заставить интернов как следует попотеть.

За первые три недели я побеседовал более чем с двумястами курсантами, окончившими первый курс, и нашел только одного, чье поведение казалось подозрительным — шанхайца, дергавшего себя за мочку уха. Эта привычка наводила на мысль о навязчивом неврозе, который может быть опасен в Большом Космосе — такие парни могут начать считать звезды, вместо того, чтобы следить за управлением. Я предложил этого шанхайского «уходерга» вниманию Харкнесса, чтобы продемонстрировать мое прилежание к службе. Харкнесс, осмотрев мочку уха юноши, нашел прыщик, который раздражал парня, и задал мне головомойку.

— Доктор, единственное, чего вы не должны делать в Мэндэне — притягивать факты за уши для создания теории.

Фактически, насмешка Харкнесса сделала меня центром внимания в Мэндэне вплоть до конца декабря — до посадки Адамса. Можете обозвать меня мазохистом, но любой всплеск эмоций, нарушавший однообразие этого психиатрического пустыря, приветствовался с энтузиазмом. Я смаковал этот враждебный акт словно лист бетеля.