Уолтер Тевис: Пересмешник

Когда я входил в здание, меня уже не трясло, хотя волнение только усилилось. Внутри никого не было. Я прошел пустыми коридорами, заглядывая в пустые комнаты и не слыша ничего, кроме звука своих шагов.

Пустота огромного здания уже не пугала меня и не внушала прежнего благоговейного трепета. Я был в новой одежде из Перекора: обтягивающих синих джинсах, черной водолазке и легких черных туфлях. Рукава я закатал еще днем, когда было жарко; руки у меня теперь загорелые и жилистые. Мне нравилось на них смотреть и вообще нравилось общее ощущение моего тела, которое они сообщали мозгу: упругого, подтянутого и сильного. Умирающее здание уже не подавляло меня; я просто искал в нем определенного человека.

Моя комната не изменилась с прошлого раза, только исчезло собрание немых фильмов. Я огорчился, потому что подспудно планировал забрать их с собой – или с нами – туда, куда решу отправиться на мыслебусе.

На столе по-прежнему лежал искусственный фрукт, который Мэри Лу сорвала мне в зоопарке.

Я сунул его в боковой карман джинсов. Потом оглядел комнату. Больше ничего в ней мне было не нужно. Я ушел, захлопнув за собой дверь и уже зная, куда пойду дальше.

Покуда я в свете уличного фонаря прилаживал на место провода в передней части мыслебуса, я внезапно увидел перед собой толстого лысоватого мужчину. Видимо, он подошел незаметно. Лицо у него было одутловатое и невыразительное. Наркотическая погруженность в себя поначалу меня ужаснула, потом я сообразил, что видел раньше сотни таких лиц, а изменилось только мое восприятие: я больше не озабочен приватностью, поэтому разглядываю его пристальнее, чем делал бы это год назад; кроме того, я привык к Баленам, а они хоть и принимал сопоры, не так от них глупели.

Я некоторое время смотрел на незнакомца в упор. Он потупился. Я вернулся к проводкам и тут же услышал за спиной его строгий голос:

– Это незаконно. Порча государственного имущества.

Я даже оборачиваться не стал, только спросил:

– О каком государстве речь?

Мгновение он молчал, потом начал снова:

– Это порча имущества. Портить имущество запрещено. Вас могут посадить в тюрьму.

Я повернулся и глянул прямо на него. В правой руке у меня был гаечный ключ, по лбу текли струйки пота. Я посмотрел мужчине прямо в глаза, в его идиотскую, бездумную, рыхлую физиономию.

– Если ты прямо сейчас от меня не отойдешь, я тебя убью.

У него отвисла челюсть.

– Иди отсюда, придурок, – сказал я. – Живо.

Он двинулся прочь и на ходу закинул в рот какие-то таблетки. Мне хотелось швырнуть в него гаечный ключ.

Наконец я соединил все нужные проводки, залез в автобус и велел ему отвезти меня в «Бургер-шеф» на Пятой авеню.

В «Бургер-шефе» Мэри Лу не было, но я и не особо надеялся ее там найти. Помещение выглядело иначе, и я не сразу сообразил, что дело в кабинках: двух не было совсем, остальные сильно обгорели. Видимо, за последнее время тут произошло несколько самосожжений.

Я подошел к стойке и сказал официантке Второй модели дать мне два бургера с хлореллой и стакан чая из самовара. Она все принесла, двигаясь немного замедленно, поставила на стойку и стала ждать. Внезапно я сообразил, чего она ждет: моей кредитки. Я совсем про это забыл.

– У меня нет кредитки, – сказал я.

Официантка с тупым роботским выражением – такое всегда было у охранников в тюрьме – взяла поднос и понесла его к мусорному ящику.

– Стой! – заорал я. – Неси назад!

Она остановилась, повернулась, затем еще медленнее снова двинулась к мусорному ящику.

– Стой, дура! – заорал я.

Потом, почти не соображая, что делаю, перемахнул через стойку, догнал официантку, взял ее за плечо, развернул ко мне и забрал поднос. Официантка только тупо смотрела на меня, но тут под потолком завыл аварийный сигнал.

Я быстро перелез обратно и пошел к выходу, когда из внутренней двери показался здоровенный робот-придурок в зеленой форме, ровно такой же, как тогда в зоопарке.

– Вы арестованы, – начал он. – Вы имеете право хранить молчание…

– Отвали, робот, – сказал я. – Проваливай в кухню и не мешай посетителям.

– Вы арестованы, – повторил он слабым голосом и остановился.

Я подошел и посмотрел в его пустые нечеловеческие глаза. Никогда еще я не видел робота так близко, ведь меня учили бояться их и уважать. Теперь, глядя в его тупое искусственное лицо, я впервые понял, что эта глупая пародия на человека не значит ровно ничего. Роботов когда-то изобрели из чистой любви к технологии, позволившей их создать. Их дали миру людей как оружие, которое ради «необходимости» практически этот мир уничтожило. И, еще глубже под бессмысленной пустой маской, такой же, как у тысяч роботов его модели, я различал презрение: презрение к жизни обычных мужчин и женщин, которое испытывали создавшие его люди. Эти люди, эти инженеры придумали ложь, будто роботы избавят нас от тяжелого монотонного труда, чтобы мы росли и развивались внутренне. Как же надо было ненавидеть человечество, чтобы создать такое – такую мерзость перед очами Господа.