Сергей Карамов: Ностальгия

Однако Илья отрицательно качнул головой, отходя к своему столику.

– Нехорошо получилось, – тихо произнес Антон. – Хорошего человека прогнали.

– А кто его гнал? Мы ж хотели провести вечер в своей компании или нет? – возразил Андрей.

– Да, правильно, но…

– Ладно, давай выпьем! – предложил Вася, поднимая рюмку.

– За что?

– А за нашу гламурную жизнь, каковая сейчас якобы у нас, – усмехаясь, ответил Андрей, тоже поднимая рюмку с водкой.

Минуту друзья просидели молча.

– «И невдомек ему, что счастье – тут, – процитировал Андрей стихи поэта Бернса:

Предчувствия счастливых не терзают.

Они конца мучительно не ждут.

Безоблачно не зная о начале».

Антон подозрительно посмотрел на друга, после чего спросил:

– А ты на что намекаешь?

– Ни на что.

– Неужели?

Беседу друзей прервал голос из громкоговорителя, очень похожий на голос бывшего генсека Брежнева:

– Уважаемые товарищи! Уважаемые наши гости! Сейчас вы сможете увидеть на сцене нашего ресторана небольшое театральное представление. Надеемся, очень надеемся, что вам оно понравится. Заранее просим извинения, если представление покажется вам несколько примитивным или наивным, но мы очень старались! Итак…

На небольшой сцене ресторана зажглись красные огни, а за сценой зазвучал очень громко «Интернационал»:

Услышав звуки «Интернационала», пожилая пара встала и захлопала, молодой бритоголовый Илья тоже вскочил и захлопал.

Антон засиял, перестав грустить, тоже начал хлопать, но Андрей и Вася сидели неподвижно, не хлопали, лишь смотрели без всякого выражения на сцену.

– Вы чего? Чего не хлопаете? – спросил тихо Антон друзей. – Хлопайте, а то вас не поймут.

– Ничего, нас прекрасно и здесь поймут, – обнадежил друга Андрей, – мы гости, гости, которые платят немалые денежки в этом ресторане.

На сцену вышли трое артистов.

Один из них, выйдя вперед, пожилого возраста моряк в поношенной тельняшке, с маузером в правой руке, внимательно оглядывал посетителей ресторана. Двое других артистов были тоже пожилого возраста, одеты в кожаные черные гимнастерки, черные кожаные фуражки; лица артистов показались Андрею и Васе очень мрачными, злыми, чего не скажешь об Антоне, который продолжал хлопать в ладоши, сияя, словно ему только что улыбнулась сама Памела Андерсон и пригласила на белый танец.

Моряк повернулся к артистам в кожаных гимнастерках и стал декламировать белый стих, поднимая руки высоко вверх, будто искал помощи у бога, всемогущего бога, которого никогда не видел и никогда не увидит, как бы он рьяно ни молился, ожидая помощи свыше:

За сценой послышался барабанный звон, а артисты стояли, не двигаясь.

Андрей поморщился, буркнув:

– Какой-то театр декаденса.

– Чего, чего? – не понял Антон.

Но Андрей махнул рукой в его сторону, даже не пытаясь ему что-то объяснять.

– Брезгуешь, да? – проворчал Антон. – Не можешь ответить такому необразованному другу?

– Отвечаю, – постарался как можно спокойнее ответить Андрей, – были поэты-декаденты, а стихи со сцены мне показались очень похожими на стихи тех поэтов.

Пожилая пара захлопала артистам. Дама, оставив своего пожилого мужа за столиком, подбежала к артистам, что-то горячо сказала им и стала жать им руки. Артисты поклонились публике.

– Браво! – заорал с места угрюмый Илья. – Но пассаран!

Артисты снова поклонились публике и удалились за сцену.

Свет на сцене погас, на сцену влетела вся в белом девушка, очевидно, профессиональная балерина – уж очень хорошо выходили у нее прыжки, пируэты под музыку из балета «Лебединое озеро».

Услышав музыку, Андрей усмехнулся, прошептав: